Забытые: Тени на снегу

Гущина Дарья

К моему приходу над неподвижной водой уже плыл туман – белый, густой и совершенно обычный. Словно пар поднимался над чашкой с кипятком. И никаких голосов, полнейшая тишина. Озеро лежало в низине – длинное, вытянутое, чёрное. Чахлые кустики в белой бахроме, узкая кайма низких берегов, и ни души. Хотя крови здесь пролилось…

Спустившись к озеру, я оставила вещи и побрела вдоль тихой воды. Окружающее молчание завораживало. Ни гомона птиц, ни шуршания мелкого зверья, ни человечьих голосов. Только безбрежная тишина, то умиротворённая, то тревожно звенящая. Бесконечные тучи. Мелкий снег. И сгустившаяся ночь.

Пожалуй, пора – кинуть клич.

В

ту ночь в Солнцедивном пролилось много крови, и лучше собрать её здесь, подальше от чужих глаз.

По-детски пошлёпав по ледяной воде и ощутив очередной прилив сил, я зашла в озеро по колено, окунувшись в туман. Наклонилась, коснувшись воды. Пошевелила пальцами. Задержала дыхание и длинно выдохнула, выпуская искрящуюся струю воздуха. Серебряные огоньки рассыпались по чёрной воде и соткались в несложный круговой символ.

Я выпрямилась и улыбнулась. Идите ко мне – все, чья кровь пролилась в эту землю… Закатав рукав, я чиркнула серебристым коготком по ладони, и кровь закапала в воду. Кровь к крови – я вам, а вы мне… Говорите. Расскажите. Внимаю.

Кровь – как вода: никогда не лжёт и хранит память о прошлом тысячелетиями. И мы видим её, как люди видят отражения в воде. Память поднимается густым туманом, свиваясь в образы, и иногда они просто показывают что-то из прежней жизни. А иногда говорят так, что не остановить.

Расплывчатые, но узнаваемые фигуры спускались с холма одна за другой, а я первым делом смотрела в чужие глаза: болотные – пишущих, янтарные – говорящих, обычные – человеческих. И с облегчением понимала: серебристых глаз моего народа здесь нет. И небогатую дань собрали беглянки – и десятка нет. И, конечно, наследили – оставили мне нужные зацепки. Их кровь излучала силу знающих и сдавала владельца с потрохами.

Я вытянула руки, и две фигуры с человечьими глазами, коснувшись воды, оттолкнулись от неё и сгустками крови упали на мои ладони. Я сжала кулаки, вытягивая из крови память. Да, это они, беглые знающие. В левой руке та, что ушла из долины. В правой – та, что осталась в городе и до сих пор там. Одна – рыжая и молодая, вторая – пожилая и теперь наверняка в облике кого-то местного.

Отыщу. Среди трёх-то дворов…

Искры погасли. Чужая кровь застыла на запястьях родинками. Тряхнув головой, я вышла из воды и по очереди пообщалась с застывшими фигурами, забирая осколки памяти тех, кто той жуткой осенней ночью, приехав на ярмарку, сгинул бесследно. Я вбирала всё – имена, возраст, место обитания, обрывки прошлого. Мою память читает родня, и она узнает о погибших. И передаст весточки нужным людям. Узнать – очень больно, но теряться в догадках, слепо верить и надеяться, а потом разочароваться – куда больнее.

Закончив и успокоив растревоженное, я вернулась к своим вещам, перекусила, зарылась в сугроб и крепко уснула. И никаких воющих мертвяков или туманных острогов не случилось. Беглянки выпили всё до капли, уничтожив волшебную необычность. К добру или к худу…

Посмотрим.

Ночь прошла тихо и удивительно спокойно. Я надеялась, что бывшая знающая явится за старой кровью, но она или не осмелилась, или не нуждалась. Или не поняла, кто я такая на самом деле. Проснувшись до рассвета, выкопавшись из сугроба, я умылась снегом, доела остатки харчей и привела себя в порядок. И стряхнула с запястья нужную «родинку», сжав её в кулаке и ощущая, как кровь тянется к своей «хозяйке».

Найду. И беседа наша будет очень короткой.

В город я проникла невидимкой, чтобы не мозолить глаза страже. И невидимой, прошмыгнув мимо немногочисленных

«откапывающихся», подобралась к первому постоялому двору, указанному лекарем. Остановилась в узком проулке, провела рукой по стене и ощутила знакомую волну тёплой обереговой силы. От хворей, от дурного глаза, от промерзания, от шаловливых духов излома… Всё необходимое на месте, и нет ничего лишнего.

Идём дальше.

«Родинка» была очень горячей, словно её «хозяйка» находилась рядом, по ту сторону стены, но я не верила этому обманчивому ощущению. Кровь чувствует своего одинаково сильно и в тысяче шагов, и в шаге от цели. И я не поленилась придирчиво изучить каждый из трёх постоялых дворов, чтобы открыть дверь своего и хмыкнуть. Давно не верю в совпадения и случайности, но иногда так пути-дороги сходятся, что волей-неволей проникаешься игрой случаев. Именно здесь, кроме ощущения, наконец-то появился образ.

Потоптавшись на крыльце и стряхнув с одежды снег, я открыла дверь и зашла внутрь. И сразу услышала грохот – хозяйка уронила поднос. Кажется, пустой.

– Чали… – и столько непритворного удивления в голосе, что аж верить хочется, столько радости… – Что с тобой? Как ты…

– Скучно, – поведала я доверительно, снимая капюшон. – Ни чудищ, ни городища, ни даже голосов мёртвых. Нет у озера чудовища, и никогда не было. И тебе об этом известно.

Она попятилась. Обычная неприметная женщина: увидишь – едва ли заметишь, а заметишь – сразу забудешь. Волосы под тёмным платком, бесцветное лицо, серое платье с передником, стоптанные башмаки, грубые руки без меток знающего, каким-то образом стёртых. И если бы не капелька её крови в моей ладони – никогда бы не догадалась. Даже не подумала бы. Даже не заметила, несмотря на вчерашнюю заботу.

Кроме нас в небольшой обеденной никого не было. Столы и скамьи полукругом у окон, зашторенный вход на кухню, тени по углам, снежный сумрак. Мы одновременно глянули на ведущую наверх лестницу, но я успела к ней первой. И подняла руку, раскрыв ладонь – вокруг застывшей капли крови закружили белые искры.

– Тихна, верно? – я не мигая смотрела на замершую «хозяйку». – Так тебя звали в прошлой жизни. Где твоя спутница? Когда вы расстались?

Она лишь головой качнула, а взгляд стал таким… сожалеющим. Обо мне. О том, что я не попалась ей раньше.

– Ладно, – я кивнула. – Хочешь молчать – молчи. Твоя кровь всё расскажет честнее и быстрее.

– Искра… – женщина прикрыла глаза. – Твоя сила отвела бы меня от Гиблой тропы навсегда. Если бы знать… Нам попадалась похожая, но я не очень-то в неё верила. Сама-то не видела. Вы же, говорят, сгинули. Давно и навсегда.

– О, нет, – я улыбнулась, – мы всего лишь распустили слухи. Искрящие живы. И готовы, – я шагнула к «хозяйке», и мою руку объяло искристое пламя. – Осна – так нарёк меня наставитель из знающих в честь силы осени, которая подарила мне вторую жизнь. Верна – так меня называла мать. Запомнила?

Она недоверчиво распахнула глаза:

– Зачем?..

– У вас связь, – я прищурилась, – со второй. Кровная. Так передай ей – пусть ждёт. Я найду её на любом краю мира. И убью. И вытяну все тайны из её крови, – я пошевелила пальцами второй руки, потирая «родинку». – И узнаю, кто вам рассказал о посмертных тенях. И не только. Сядь.

У стены шевельнулась одна из теней. Уводящая давно ждёт – давно ходит рядом… И Тихна ощутила её присутствие. Без сопротивления опустилась на ближайшую скамью, закрыла глаза и сипло попросила: