Забытые
Шрифт:
Колокола Нотр-Дама бьют полдень; пара сонных голубей срывается с места и перелетает на менее шумные часы Лионского вокзала. Ева закрывает оконные ставни в своей маленькой двухкомнатной квартире, расположенной на верхнем этаже трехэтажного фахверкового дома по улице Домениль. День 15 мая 1940 года выдался погожим: на небе ни облачка, которому можно было бы приписать ее внутреннее уныние. Но Ева сейчас не в том настроении, чтобы позволить голубому небу ввести ее в заблуждение. Вот уже несколько недель на парижских улицах вздрагивают, услышав немецкий акцент. Старые знакомые переходят на другую сторону тротуара, чтобы не пришлось здороваться, соседи ускоряют шаги на лестнице. Жителям Парижа были выданы противогазы, в каждом доме проверили состояние подвалов: выяснили, пригодны ли они для того, чтобы служить бомбоубежищами. Подвалы домов, расположенных недалеко от Сены, часто слишком маленькие либо же находятся в аварийном состоянии, поэтому необходимо выяснить, сколько человек сможет в них укрыться в случае опасности. Во время воздушной
Ей хочется забыть. Забыть что? Да все, начиная с самой себя. Только музыка еще способна дарить ей забытье. В сумерках гостиной рояль кажется больше, чем обычно: судно, затерянное в темном море. Ева садится за инструмент. Какое-то время она остается неподвижной, ее тонкие пальцы как будто чего-то выжидают, не решаясь коснуться клавиш; она не знает, что играть. Но вот раздаются первые звуки. Несколькими аккордами соната Бетховена заполняет ее душу. От пианино веет приятным спасительным ветерком. Ева прогуливается вдоль берега, лунная соната звучит под полуденным солнцем. Мюнхенской пианистке всего тридцать лет… За семь лет жизни во Франции, где все навевает воспоминания, ее когда-то веселый нрав стал меланхоличным. Звуки сонаты переносят Еву в Байройт [16] , в тот день, 15 августа 1933 года.
16
Город в Баварии.
Винифред Вагнер [17] пригласила Еву, известную пианистку, родившуюся в Мюнхене, на ежегодный фестиваль музыки [18] . Какое счастье присутствовать на концертах, которые устраивают знаменитейшие мировые исполнители, собравшиеся здесь! По дороге к дворцу, где проходит фестиваль, Ева смешалась с огромной толпой. Люди стекались отовсюду. Некоторые уже давно были на месте, чтобы первыми поприветствовать великого человека, которого все ждали, – герра Гитлера. Как только он появился на балконе второго этажа, оркестр стал наигрывать мелодию из «Золота Рейна» [19] и толпа встретила дорогого гостя громкими овациями. Ева почувствовала себя неловко: горячность была ей несвойственна.
17
Винифред Вагнер (1897–1980) – немецкая писательница и композитор, невестка Рихарда Вагнера.
18
Речь идет о Байройтском ежегодном музыкальном фестивале, на котором исполняются произведения Рихарда Вагнера.
19
Опера Вагнера.
Сидя в зале, она рассматривала публику. Все глаза были устремлены на ложу фюрера. Женщины гордо выпячивали грудь, мужчины пытались подражать его манерам. Среди представителей высшей буржуазии он слыл очаровательным; с ним не хотели расставаться. Когда концерт был окончен, Гитлер направился к выходу из зала и толпа расступилась перед ним, словно море; видные баварцы мечтали пожать ему руку. Ева оказалась как раз у него на пути. Фюрер был не выше ее, и, когда вплотную подошел к ней, Ева увидела его голубые, невероятно блестящие глаза. Он взял руку, которую она машинально приподняла, и коснулся ее губами. Еву пробрала странная дрожь… Несколько дней спустя она уехала в Париж, взяв с собой только партитуры. Поездка была долгой; лето все никак не наступало.
Ее пальцы продолжали играть, и звуки музыки перенесли Еву в тот день, когда она почувствовала себя такой одинокой в этом чужом городе. В Булонском лесу, возле Большого каскада, где она любила прогуливаться, однажды вечером Ева повстречала молодого человека в белых перчатках. Он предложил ей посмотреть вместе с ним на звезды. Они легли на шерстяной плед. Молодой человек показывал на созвездия тростью – ее он позаимствовал у мужчины, у которого служил водителем. Широко открыв глаза, Ева рассматривала небесный свод, который в тот вечер казался ей особенно открытым.
Время текло медленно, луна поднималась все выше, и Ева была полностью поглощена созерцанием небесных светил. Держаться за руки и смотреть на звезды – это казалось ей наивысшим наслаждением. Но ее новый знакомый начал проявлять нетерпение, ведь его хозяин скоро должен был вернуться из театра, каждая минута на счету. Его раздражала наивность этой немки с золотистыми волосами, тупо уставившейся в небо. Наконец, оставив ее, он сел в бордовый Citroёn Rosalie и громко хлопнул дверцей, выразив свое негодование. Париж стоит любовных неудач.
В тот же вечер Ева направилась на Монпарнас, в кафе «Купол», где иногда подрабатывала по вечерам, играя на рояле, чтобы иметь возможность оплачивать жилье. Ее грусть развеялась, когда она встретила Луи. Это был крепкий, хорошо сложенный мужчина: Ева таких видела нечасто. У него были по-немецки широкие плечи и смуглая кожа, как у француза. В Луи было что-то такое, что не поддается описанию, какая-то особая грация, шарм; волосы, зачесанные назад, низкие брови, квадратный подбородок. Они с Евой выпили, потом потанцевали. Их тела почувствовали
По профессии Луи – столяр-краснодеревщик; он был коммунистом. Родился он в 1900 году возле Рубе [20] ; был членом небольшой организации рабочих-иммигрантов, смыслом жизни которых стало сопротивление гитлеризму. Луи раздавал листовки, организовывал встречи, обеспечивал беженцев работой. То ли из любви к нему, то ли из-за собственных убеждений Ева тоже вступила в эту организацию. Первого мая 1940 года Луи попросил ее руки, подарив вместо обручального кольца букет ландышей. Один из его информаторов, близкий к армии, предупредил Луи о том, что нападение Германии неизбежно. Седьмого мая возлюбленный Евы записался в ряды Сопротивления в Люксембурге. Увы, на следующий день страна была оккупирована вермахтом, который утопил попытку мятежа в крови…
20
Город во Франции.
Музыка все льется из-под пальцев, порхающих по послушным клавишам. Твердость, торжественность, нежность – все это вновь переполняет душу Евы. Она видит Луи сидящим в кресле, с закрытыми глазами: он кивает головой в такт каждому звуку, его душа тянется к ней. Слезы текут по ее щекам, пальцы больше не слушаются: воспоминания причиняют Еве боль.
Париж,
15 мая 1940 года
Дорогой Луи,
поскольку я не знаю, куда тебе писать, то пишу себе в надежде, что когда-нибудь ты это прочтешь. Это необходимо мне для того, чтобы почувствовать связь с тобой, чтобы заполнить пустоту, которую ты оставил в моем сердце, уехав неделю назад. Почти пять лет я прожила в Париже до встречи с тобой, но не уверена, что смогу оставаться здесь после нашего расставания. Глядя, как твой поезд отходит от Восточного вокзала, я чувствовала себя так, будто ты увозил с собой частичку моей души. Я была женщиной, потому что ты был моим мужчиной. Часы, последовавшие за этим, были для меня трудными, очень трудными… Я по-прежнему живу в нашей квартире среди предметов, которые покинула жизнь. Мысль о том, что я больше никогда тебя не увижу, ничего не буду знать о твоей жизни, о том, как проходят твои дни, ужасно меня угнетает. Мое тело налилось такой тяжестью, что мне трудно двигаться и я почти не выхожу на улицу. Иногда мне в голову приходят безумные предположения. Может быть, тебя арестовали и ты сейчас в одном из тех лагерей, о которых когда-то мне рассказывал? Может быть, тебя убили? Но я бы почувствовала это, не так ли? Как это странно, мой дорогой Луи: тебя нет рядом, но ты повсюду со мной. Я успокаиваю себя, говоря, что ничто не сможет нас разлучить, пока я полна тобой. Ты ведь скоро вернешься, правда? Мне сказали, что я должна явиться на Зимний велодром для какой-то регистрации, но я не пойду туда. Останусь здесь и буду ждать тебя. Кроме тебя, я никого не хочу видеть. Без тебя мир пуст.
На лестнице слышны шаги. Сердце Евы стучит все быстрее, по мере того как шаги приближаются; оно бешено бьется. Нужно спасаться, но она не двигается с места. В чем она провинилась? Она всего лишь немка, которая сбежала от диктатора. Если бы Луи на ней женился, она стала бы гражданкой Франции и ей не нужно было бы идти на Зимний велодром. Шаги замирают. Чья-то рука нервно стучит в дверь, трижды, как в театре. Ева продолжает играть, чтобы не слышать голосов, которые приказывают открыть.
Квартирная хозяйка торопится впустить двух представителей французской полиции, и они врываются в квартиру. Ева делает паузу, затем играет «Бурю» [21] , еще упорнее, даже в ее пальцах ощущается решимость во что бы то ни стало сохранить чувство собственного достоинства. Полицейские приказывают ей следовать за ними, дают несколько минут на то, чтобы собрать вещи. Ева никак не реагирует на их слова. Насмешливое молчание, сопровождаемое музыкой, которую он не понимает, выводит младшего полицейского из себя. Поглаживая пистолет, он повторяет приказ. Чтобы произвести впечатление на Еву, полицейский делает ударение на слове «бошка» [22] . Женщина устремляет на них большие черные глаза. Молодой человек стреляет в зеркало над камином, и Ева смотрит туда, не двигаясь. Три фигуры, отражавшиеся в зеркале, казалось, взрываются, квартира изуродована мириадами маленьких осколков… Чтобы скрыть замешательство, молодой полицейский, оглушенный выстрелом, начинает открывать ящики комода, стоящего у кровати. Наконец-то у него есть виновная, которой можно отомстить за позор, пережитый его родиной, за унизительное поражение, грозящее им, за обиду и трусость. Ева в спешке собирает вещи, хватает тетрадь, вырывает из нее двойной лист, складывает его пополам: один, два, три раза, затем прячет под блузку. Полицейские выводят ее из квартиры.
21
Вступление к опере Вагнера «Валькирия».
22
Презрительное название немок во Франции.