Забытый август
Шрифт:
– Что такое?
– спросил дядя Христофор и попятился в сторону улицы: наши белые простыни напугали его. Стало ясно, что он боится нас больше, чем мы его, и все бросились вперед. Он выронил из рук какие-то бутылки и, зацепившись ногой за перекладину ворот, упал. Ребятам пришлось перепрыгивать через него: он загораживал проход. Кто-то впопыхах даже отдавил ему руку - он громко вскрикнул.
Все убежали, остался я один. Не мог же я перешагнуть через ее отца!
Он продолжал лежать. Я вдруг подумал,
– Дядя Христофор, - попросил я его, - встаньте, не надо лежать.
Он был весь мокрый, от какой-то жидкости, которая вылилась из разбитых бутылок. Когда я попытался поднять его, он узнал меня.
– Вы что, с ума сошли?
– спросил он сердито, все еще лежа на спине. Потом, охая и кряхтя, поднялся и дал мне по шее.
– Нашли время играть.
Он еще не знал, что мы напугали его семью. Пора было смываться. Но он ведь все равно узнал меня, и что-то еще удерживало меня рядом с ним.
– Олиф разлился, - сказал он огорченно, разглядывая осколки бутылок, лужу на земле и свой, костюм...
Послышались крики тети Аиды, и тут дядя Христофор обратил внимание на то, что двери его квартиры распахнуты. Как раз в этот момент тетя Аида выбежала во двор с криками: "Хулиганы, головорезы!" - ринулась на меня и схватила за шиворот. Я рванулся, но было поздно. Следом за ней выбежала Неля. Дядя Христофор держал меня за плечо.
На крики прибежали соседи. Среди них я увидел Юркину мать.
Меня вытащили на светлое место. Раздались удивленные возгласы.
– Возмутительно!
– сказала тетя Аида.
– Сын интеллигентных родителей. Надо сообщить в милицию. За такое хулиганство сажают... Бандитизм какой-то! Хорошо, что Христофор поймал его...
– А еще мать в райисполкоме работает!..
– сказал кто-то. Больше всего я боялся, что они поведут меня к нам домой.
– Олиф разбили, - сказал дядя Христофор.
– Три бутылки. Тетя Аида вскрикнула и всплеснула руками.
– В каком ты виде!
– опять закричала она.
– Что они с тобой сделали?! Ты весь в пятнах!
– Я споткнулся, - смущенно объяснил он.
И тут произошла страшная вещь: я заплакал. Никогда не прощу себе этого. Позор! Представляю, как я выглядел: жалкий, плачущий мальчишка, которого держат за шиворот, как воришку.
– Отпусти его, - сказала тетя Аида мужу.
Они думали, наверное, что я испугался, а я плакал от обиды. Зачем я согласился пугать их? Зачем не убежал вместе со всеми? Зачем плачу сейчас? И больше всего обидно было потому, что я плачу у всех на глазах, но остановиться не могу...
Они привели меня к себе. Я умылся под краном. Неля дала мне полотенце. Я старался не смотреть на нее. Наверное, пока я умывался, дядя Христофор рассказал им, что не он меня поймал, а я сам
– Ну как тебе не стыдно?
– сказала тетя Аида.
– Ты же хороший мальчик, у тебя такие интеллигентные родители. Разве эти хулиганы тебе товарищи?
Я почувствовал, что могу снова расплакаться.
– Это не он виноват, - сказал дядя Христофор, он сидел за кухонным столом, - друзья у него плохие. Ничего, завтра я поговорю с их отцами. Всех найду.
– Я не назову ни одного имени, - сказал я решительно, и это помогло мне пересилить слезы.
– Не назовешь - не надо, - сказал дядя Христофор.
– Ты дашь мне что-нибудь поесть?
– спросил он у жены.
– Дай папе поужинать, - сказала тетя Аида Неле.
– Я сам возьму, - сказал дядя Христофор.
– Сиди, сиди, дочка. То, что ты товарищей не выдаешь, это хорошо, - сказал он мне.
– Но лучше с такими товарищами не водиться.
– У тебя же хорошая голова, - сказала тетя Аида.
– Ты же отличник...
Откуда она знает, какая у меня голова?
– Я не отличник, - возразил я.
– Как не отличник? Все говорят, что ты лучше всех знаешь математику.
– По математике у меня пятерка, - согласился я, - но по другим предметам есть четверки.
– Другие предметы - это ерунда, - сказала тетя Аида.
– Главное - это математика... А нашей Неле математика трудна дается...
– Мама, опять начинаешь?
– спросила Неля.
– Доченька, почему ты волнуешься? Я разве что-нибудь плохое говорю? Я же знаю, что можно сказать, а что нельзя! Просто уже мало дней осталось.
– Мама!
– Она боялась, что мать проговорится мне про переэкзаменовку.
– Не кричи!
– рассердилась тетя Аида.
– Я совсем про другое говорю. Я хочу сказать, что тебе надо как следует подготовиться к новому учебному году. Восьмой класс - это не шутка."
Неля успокоилась. Но я-то знал, что у нее переэкзаменовка по геометрии.
– Особенно геометрию, - продолжала тетя Аида.
– Ты должна всю ее повторить с начала до конца, как будто на экзамен идешь. Это обязательно... Вот как раз Элик тебе и поможет. Ты поможешь Неле?
– спросила тетя Аида у меня.
Тут я в первый раз посмотрел на Нелю. Она ждала моего ответа, и я увидел, что она ничего не имеет против того, чтобы я позанимался с ней.
– Если Неля согласна...
– сказал я, запинаясь, и умолк, потому что голос у меня вдруг пропал.
– Почему она не согласна?! Она согласна! Ты же согласна, дочка?
– Тетя Аида сделала круглые глаза Неле.