Забытый брак
Шрифт:
Не сбиваясь с ритма, Хавьер просунул руку между их переплетенными телами, нашел пальцами горячий бугорок, жемчужину ее тела, и нежно сжал его отправив жену в невыразимо приятное забытье по ту сторону экстаза.
Она успела вернуться оттуда вовремя, чтобы почувствовать, как Хавьер, задыхаясь, наконец-то позволил и себе достичь пика.
Тишина спальни казалась Эмелии многозначительной, наполненной мускусным запахом секса. После нескольких минут, показавшихся ей вечностью, она открыла глаза. Хавьер, приподнявшись на руках, смотрел на нее, и Эмелия внезапно застеснялась. Она и не подозревала, что ее тело способно дарить и получать настолько интенсивное
— У тебя такое выражение лица, словно мыслями ты где-то очень далеко, — заметил Хавьер, отводя в сторону прядь влажных волос жены.
— Мне показалось, я вспомнила что-то еще, но…
— Ну и бог с ним. Главное, чтобы ты не забыла это… — Почувствовав, что она расстроилась, Хавьер наклонился, коснулся губами ее лба… — И это… полуприкрытых век… — И это… кончика носа. — И это.
Когда губы мужа приблизились к уголку рта Эмелии, она повернула голову и встретила его поцелуй.
Огонь, сжигавший их всего несколько минут назад, ожил, прыгнул от одного языка к другому, пробуждая разленившиеся было в посткоитальной дреме тела. Хавьер так и не вытащил свое орудие из шелковистых ножен внутри Эмелии, оно снова твердело там под барабанную дробь ее пульса.
— Так всегда было между нами! — зарычал испанец. — Одного раза нам всегда мало. Я хочу тебя, как не хотел никакую другую женщину, и не могу утолить это желание.
Эмелия просияла от женской гордости за то, что сумела стать для него таким наваждением.
— Я тоже хочу тебя, — прошептала она, задыхаясь, потому что Хавьер мял поцелуями ее нежную грудь.
На сей раз секс был яростным и стремительным, словно испанец выплескивал из себя сложные и противоречивые эмоции последних дней. Он перекатил Эмелию на себя, сжал ее груди в больших ладонях, не отрывая бездонных черных глаз от ее лица.
— Ты любишь быть сверху, querida, — хрипло пробормотал он. — А я люблю смотреть на тебя.
На мгновение Эмелия оробела, но проигнорировать эротический вызов было выше ее сил. Она приподнялась над ним в поисках более удобной позиции, вскрикнула, когда Хавьер в первый раз с силой насадил ее на свой жезл, и помчалась на нем верхом к новому наслаждению. Оно пришло через несколько секунд, сопровождаемое бешеным стуком сердца, неровным дыханием и экстатическим криком. Хавьер кончил с последними любовными судорогами жены, жмурясь от счастья, обжег ее деликатное лоно горячим семенем, и каждое сокращение его мышц отдавалось в Эмелии эхом.
Она сползла с Хавьера — тело не слушалось, было как будто налито свинцом после передозировки удовольствия.
— Это не пробудило твою память? — спросил он.
Молодая женщина посмотрела на мужа. Тьма его глаз казалась расплавленной, выражение — более мягким и ласковым, чем за все время, прошедшее после ее комы. Под этим взглядом закрытая наглухо дверь в голове Эмелии открылась, и воспоминания, сначала расплывчатые, потом — все более четкие и связанные между собой, хлынули из заточения.
Эмелия вспомнила, как они встретились, как она почувствовала на себе взгляд высокого темноволосого незнакомца, и ошиблась в песне, которую играла. Поспешно отвернулась, не желая показаться впечатлительной простушкой, на автопилоте перешла к следующей песне. Она никогда раньше не реагировала на мужчин так остро, всем существом — ей казалось, что
Она вспомнила, как Хавьер подошел к фортепиано, пока она собирала ноты, и предложил ей выпить с ним бокал вина. Час спустя испанец хотел отвезти Эмелию домой, но она вежливо отказалась. Он приходил в отель и завтра, и послезавтра, слушал ее выступление от начала до конца, потягивая вино. Каждый вечер предлагал подвезти ее, и на третий день Эмелия сдалась. Она вспомнила, как влюбилась в Хавьера после первого поцелуя, как млела от счастья в его объятиях, удивляясь тому, как горячо и охотно ее тело отзывается на его ласку.
Следующее воспоминание касалось их первого секса. Испанец был терпелив и внимателен, обучая ее премудростям любви, открывая ей головокружительный потенциал ее собственного тела в единстве с его мужской мощью. Эмелия и сейчас краснела, думая, как далеко они продвинулись в науке страсти нежной с тех пор, какой прилежной ученицей она оказалась, на что была готова в стремлении отвечать всем его желаниям.
Несмотря на первоначальные сомнения, Эмелия вылепила из себя жену, которую, по ее мнению, хотел Хавьер: худую как спичка гламурную красавицу в дизайнерских туалетах, с бокалом шампанского в руке и лучезарной улыбкой, наклеенной поверх безупречного макияжа. Но сомнения продолжали мелькать в самых глубоких тенях ее сознания. Эмелию смущало, что Хавьер никогда не говорит ей о своей любви и категорически не хочет заводить детей, ей не нравился брачный контракт, который он заставил ее подписать, и постоянное чувство неловкости в роли хозяйки огромной виллы во время слишком продолжительных и частых отлучек мужа.
Она начала подозревать, что так по-настоящему и не стала частью жизни Хавьера и что их яростного сексуального влечения не хватит надолго. Но пока если Эмелия и могла быть в чем-то уверенной, то это в его желании обладать ею. Испанец мог заниматься с женой любовью всегда и везде, не уставая, не теряя запала. Сначала этого было достаточно, чтобы она чувствовала себя счастливой, но понемногу ей захотелось чего-то большего, чем просто секс. Эмелия обманывала себя, думая, что сможет изменить мужа, научить его любить ее так, как она любила его.
А потом, несмотря на все данные испанцу обещания, молодая женщина начала мечтать о ребенке. В глубине души она хотела создать с Хавьером семью, которую не смогли создать ее родители, свить гнездо и пустить корни. Но у Эмелии не хватало мужества поднять этот вопрос в разговорах с мужем, и она послушно пила противозачаточные таблетки, стараясь не думать о неотвратимом ходе биологических часов. Терпение кончилось, когда Эмелия узнала о завещании покойного свекра. Словно этого было мало, чтобы толкнуть ее за грань, в газетах стали появляться снимки Хавьера с русской певицей… Она сбежала от мужа в надежде, что он бросится за ней, попросит вернуться, и тогда они вдвоем смогут пересмотреть условия их брака.
Но он не бросился. Такой гордый человек, как Хавьер, не привык никого ни о чем просить. Достаточно было подумать о его ссоре с отцом — за десять лет отчуждения испанец так и не смог заставить себя пойти на мировую.
— Эмелия? — Голос мужа ворвался в ее мысли. — С тобой все в порядке?
— Я вспоминаю…
Хавьер резко сел, схватил жену за руки:
— Как? Все?
— Как мы познакомились… Кое-что о времени, которое провели вместе. Почти все…
— Значит, я был прав. Твое тело помнило меня все время, память просто не сразу его догнала.