Забытый грех
Шрифт:
– Что они означают?
– Просьба о помощи темных сил. Вряд ли кто-то мог бы подарить такой нож младенцу.
– А в вашей культуре младенцам дарят ножи?
Старик улыбнулся.
– Я не слишком правильно выразился. При рождении ребенка отец может повесить над кроватью корд – как амулет, защищающий от злых сил. Но этот нож для другого предназначен. Куда, говорите, смотрело лезвие – вверх?
– Да.
Старик покачал головой.
– Нехорошо. Если так нож воткнуть – это означает, что в доме прольется кровь, кто-то умрет. Даже если такое ненароком получалось,
– Так-так, – Лямзин побарабанил пальцами по столешнице, соображая, – выходит, кто-то хотел Азура напугать? Или предупредить?
– Или убить, – добавил старик. – Я же объясняю, само по себе это означает смерть и призыв на помощь темных сил. Даже если бы нож сам по себе так воткнули – уже плохо. Но проколотый лухтак – совсем нехорошо.
Лямзин поднялся и нервно закружил по кухне, благо она была достаточно просторной.
– Убитый лежал ногами к двери, с поднятой вверх рукой, – бормотал он, – пуля вошла в лоб, пробив дверной «глазок». Дверь при этом осталась закрытой. Да, убитый кого-то боялся. Сообщал о покушениях на него в милицию, а у него на двери – ряд замков. Какой же вывод, зачем прикололи к двери эту куклу?
– В лухтак изначально заложены свет, добро, защита, – сказал дед Дамира, – и, конечно, то, что чьи-то злые руки сотворили с куклой-оберегом, должно было испугать парня.
– Да, но как кукла оказалась на двери? Если это сделал убийца, значит, он был вхож в дом? – сказал Дамир.
– Хороший вопрос. Свои идеи есть?
Парень сокрушенно пожал плечами:
– Нет, Эдуард Петрович.
– А у меня, кажется, появились. Азур ни за что бы не открыл убийце дверь, потому что панически боялся. Давай смоделируем ситуацию. Раздается звонок, Азур не реагирует. Потом некто звонит снова, возможно, что-то говорит. Это было нечто такое, что вынудило парня ответить.
– Может, убийца был ему знаком?
– Скорее всего. Но давай моделировать дальше. Азур выходит из комнаты, и тут его взгляд падает на дверь: его оберег, которого не должны касаться чужие руки, проколот ножом. Да не просто как-нибудь – а лезвием вверх. Это для Азура означает смерть. И тогда он невольно делает шаг. Конечно же, он понимает, что куклу нужно немедленно снять, а кордом принести жертву, зарезать, к примеру, курицу. Убийца же из подъезда наблюдает за «глазком». Тогда был солнечный день, и солнце светило прямо в окно. Входная дверь у Азура расположена напротив кухни. Парень выходит в коридор, убийца видит мелькнувшую в «глазке» тень и стреляет в нее из пистолета.
– Значит, кукла, проткнутая ножом, понадобилась для того, чтобы испугать Азура? – сказал Дамир.
– Думаю, да. И одновременно – чтобы заставить его подойти к двери. Вот только в рассуждениях наших есть один существенный изъян.
– Какой? – напрягся Дамир.
– Нельзя закрыть дверь, не заметив приколотой куклы.
Лямзин сел и откинулся на спинку стула.
– Значит, ему кто-то открыл и потом снова за ним закрыл, – сказал вдруг молчавший все это время Василий Иванович.
– Верно. – Эдуард опять встал. – Вот только кто?
– Майя,
– Вполне возможно. Тем более, что положение тела убитого это подтверждает. В доме явно кто-то был, когда произошло преступление.
– А вдруг она и есть убийца? – предположил Дамир.
– Да, но зачем ей такие сложности? Майя могла убить Азура, не выходя из квартиры. Нет, скорее всего, она свидетель, и ее надо непременно найти.
Они уже выходили, когда Лямзин вдруг вспомнил, что хотел задать один вопрос. Он обернулся и спросил:
– Скажите-ка, Василий Иванович, а почему таджики всегда на корточках сидят? Что за обычай такой?
Старик улыбнулся.
– Есть такое понятие на Востоке: когда ты стоишь – значит, ты воин. А если присел – значит, о мире думаешь. Мирный человек стоять не будет.
– Вот оно как. Спасибо, теперь буду знать.
На обратном пути Лямзин рисовал мысленно схему преступления, тасуя известные факты так и эдак, и довел себя до такого состояния, что почувствовал смертельную усталость. Оглянувшись на Дамира, он спросил:
– Слушай, а как ты думаешь, почему Азур жил один? У него же здесь отец был. У вас ведь не принято молодым отделяться?
Дамир пожал плечами:
– Москва – не кишлак. Тут каждый по-своему живет.
– Да-а, – протянул Лямзин, – не кишлак. Но вот что-то меня тревожит. А может, отец Азура отделил, потому что втягивать его в свой «бизнес» боялся? Хотя парень явно был причастен к «бизнесу» отца. Почему тогда?
– А может, это типа совета не класть яйца в одну корзину?
– Поясни.
– Ну, если одного арестуют, чтобы второй успел убежать.
– Может быть. Ладно, на сегодня хватит, а то я не соображаю уже ничего.
У отделения милиции он пересел в свой автомобиль и покатил по ночному городу домой.
Глава 15
Кафе на Пушкинской
Кот Сильвер сидел на краю большой красной ванны и задумчиво смотрел на мыльную пену. Он никак не мог понять, почему нечто аппетитное на вид и похожее на взбитые сливки пахнет как-то странно. Он подумал немного, потом не вытерпел и тронул пену лапой. Щекотно и мокро. А если все-таки лизнуть? Сильвер наклонился и откусил самый большой комок.
– Эй, дурашка, а ну-ка, не смей есть мыло!
Александра легонько щелкнула кота мокрой рукой по носу, и он обиженно муркнул. Она легла поудобней, вытерла пальцы о полотенце, висевшее рядом, и перевернула страницу. Детектив попался закрученный, просто не оторваться.
Кот тем временем прошелся по краю ванны и сел на самый дальний от Александры край, чтобы она не смогла его достать. И как только убедился, что хозяйка занята и не обращает на него внимания, опять решился потрогать пену лапой. Сильвер потянулся к самому высокому «пику» мыльных гор, но поскользнулся и с плеском свалился в воду. Вылетел он оттуда как на пружине, птицей взмыв вверх. А потом понесся по дому, задрав похожий на пальму в снегу хвост и оставляя после себя лужицы воды и пены.