Забытый князь
Шрифт:
Узнав об этом, Ягайло стал собираться в дорогу. Перед отъездом он пригласил Скиргайло и дал ему пару советов: тайно забрать в Вильно Софью и отвезти в Троки. И следить, чтобы к ней никто не имел доступа и чтобы она не сбежала. Эту тайну хранить от отца, да и вообще следить за ним. Тут Скиргайло переборщил. Ему, конечно, придавало тщеславия то, что его брат стал королем. И в этом своем старании он дал Витовту повод думать о том, что он хочет извести его и действует по указке своего брата. И опять Витовт получил повод думать о том, что и Ягайло повел себя «не по-королевски». Он не дал грамоты на управление обещанными волостями. Когда
Когда Витовт об этом узнал, то не стал дожидаться, чтобы его схватили, а бежал в Мазовию, к Семовиту, который не только не уважал Ягайлу, но и знать его не хотел. У него было достаточно войска, чтобы дать любому напавшему достойный отпор, но он сам не хотел нападать на негодяя. Поэтому он с распростертыми объятиями принял беглеца, которому бежать было некуда. К тевтонцам не мог, Московия далеко… Но Витовт еще раз убедился в том, как Ягайло ненавидит Московию.
Витовт не особенно жалел о случившемся. Даже наоборот: был рад тому, что удалось уничтожить немецкую крепость, которая одной ногой ступила на его землю. В глубине души он понимал, что вернет утерянное княжество. Единственное, чего он не мог себе простить, это то, что не добился возвращения своей любимой и единственной дочери Софьюшки. «Где она?» – не выходило из его головы.
Княжна по-прежнему проживала в Вильно, в Ягайловом замке. Поздно вечером, закутавшись в плащ – на улице была прескверная погода, было ветрено и лил мелкий назойливый дождь, – она вместе со своей служанкой возвращалась из церкви к себе. Миновав ворота, ее молодые острые глаза заметили у дальней стены какой-то подозрительный экипаж. Ей показалось, что он словно от какого-то прячется. Сердечко ее от чего-то дрогнуло. Придя к себе и раздеваясь, она сказала об этом служанке.
– Ой, госпожа, не обращай внимания. Да мало ли зачем он стоит!
И все же Софья легла спать с тревогой.
Предчувствие княжну не подвело. В полночь ее неожиданно разбудила служанка.
– Госпожа, госпожа, вставайте. За вами пришли.
Она приподнялась и увидела через спинку кровати, что дверь открыта, а в коридоре, в свете факелов, толпятся воины. Все они были в масках и зловещих черных одеждах. Она воскликнула:
– Нет! – и, упав на подушку, закрылась с головой.
И тут она услышала тяжелый топот. Подошел кто-то сильный и здоровый, сгреб ее вместе с одеялом и понес к выходу. Княжна попробовала было освободиться, но воин крепко сжал ее. Ей стало больно. Сопротивление бесполезно: никто не услышит крики, никто не придет на помощь.
Под топот многих ног ее вынесли на улицу. Это она почувствовала по холодному воздуху. Потом произошла какая-то возня, и она услышала, как застучали колеса по мостовой. Ее куда-то везли. Она завопила:
– Куда меня везете?
Ответом было молчание. Тогда она вновь попробовала освободиться, но ее вновь до боли сжали.
Потом карету отчаянно затрясло. Но сон брал свое. Она порой словно куда-то проваливалась. Очнувшись, чувствовала, что бешеная гонка продолжается. Наконец под утро все стихло. Ее опять куда-то несли, потом положили, загремели шаги, и вскоре опять все стихло. Княжна еще какое-то время, боясь пошевелиться, полежала, затем осторожно вытащила руку наружу.
Отбросив одеяло, княжна поднялась и осмотрелась. Комната, в которой она оказалась таким странным образом, была обычной. Кровать, на которую ее положили, стояла у стены. Около окна стоял стол с толстыми четырехгранными ножками. Рядом два стула, таких же громоздких. У противоположной стены – поставец с несколькими дверьми.
Одетая в легкую ночную рубашку, она почувствовала, что начинает мерзнуть. Подошла к поставцу и открыла двери. Софья увидела, что там висела женская одежда: теплое нижнее белье, длинная рубаха, платья, кофты. Удивительно, но все подходило ей по росту. Невольно в голову пришла мысль, что ее давно готовились сюда перевезти. Но где она?
Дверь внезапно открылась и на пороге появилась немолодая женщина с подносом. Она молча прошла к столу, поставила поднос и, не сказав ни слова, скрылась за дверью. Загремел засов. Софья поняла, что она под стражей. Что-то толкнуло ее к двери. Она закричала, застучала кулаками и ногами по двери. Дверь гремела так, что казалось, поднимет мертвых, но никто не подошел.
Заплакав от досады, она села на кровать, закутавшись в одеяло. Со стола тянулся запах вкусной еды. Тем временем в комнате слегка посветлело, хотя за окном нависла серо-черная туча, орошающая землю по-осеннему мелким дождем. Такая обстановка порождала грусть и отчаяние. Пустой желудок все сильнее давал о себе знать. И Софья не выдержала. Она по привычке пошарила ногой под кроватью и нашла мягкие теплые чувяки. Надев их, Софья поспешила к поставцу, взяла оттуда теплую одежду и подошла к столу.
К своему удивлению и… радости, она увидела свою любимую еду: тыкву, запеченную с яблоками и политую медом, медовый темный пряник, творожник с медом. А в кувшине любимый сливовый отвар. Тяжелые думы куда-то исчезли, и она принялась за еду. Не успела Софья закончить трапезу, как в дверь кто-то постучал. Княжна соскочила со стула и бросилась к дверям. Но шагах в двух внезапно остановилась. Дверь отворилась, и на пороге стояла ее любимая служанка с ворохом одежды.
Встреча была горячей. Кинув одежду на кровать, Софья потащила служанку к столу.
– Давай ешь и рассказывай… – усадив прибывшую, сказала Софья.
– Да че рассказывать? – отламывая кусочек хлеба, произнесла служанка. – Ввалилось ко мне вот такое чудовище, – служанка развела руки, – и говорит: «Иди в комнату своей хозяйки, собери ее вещи и жди меня». Я так его напугалась. Господи! Душа ушла в пятки. Но… пошла. Собрала. Он схватил мня за руку и потащил на улицу. Там ждала какая-то колымага без окон. Мня втолкнули туда… И вот я здеся.
– И ты не знаешь, где мы?
– Не-а. Мне глаза завязали и привели к твоим дверям.
– Ты пока ешь, а я попробую выйти в коридор.
Но двери были надежно закрыты.
Глава 11
– Че будем делать? – печальным голосом спросил Василий и опустился рядом с павшим конем. – Эх, братец, – сокрушенно произнес он, – прости меня, – и погладил его.
– Нам надоть бежать отсель, – сказал Алберда. – И как можно дальше. С рассветом татарва появится здеся. Они, брат, хорошо знають, че мы далеко на своих конягах не уйдем.