Забытый мир
Шрифт:
Но они навсегда остались частью его сердца. Так что он выбрал Геру. И знал, что она заснёт сегодня ночью – и проснётся полностью невменяемой. А затем родит сына-дурачка, который начнёт убивать людей. Во славу его матери.
Кэвин помчался в зверином облике к порту, где сейчас было только три корабля, включая тот, который много лет был его домом. Ненадёжным, готовым вот-вот развалиться во время шторма… Таким же хрупким, как и любая человеческая жизнь.
К каменному пирсу пристала лодка. И внезапно из тёмно-серых туч прорезался золотистый
Пума одним прыжком очутилась рядом с ней. Женщина равнодушно потрепала его между ушей – и они исчезли. Для тех, кто знал Шахрияра – навсегда.
ГЛАВА 5. История Павла, всё ещё человека
Кричали служанки, раздавались выстрелы, крики. Все эти надрывные звуки смешивались в ужасающую какофонию, что вызывало гримасу на лице молодого человека по имени Павел Радеонов. У него с утра раскалывалась голова, а руки тряслись. Все вещи, которые он пытался уложить в чемодан, словно уползали из-под рук, будто живые змеи, перемешивались и спутывались, словно нитки в клубке.
И накатывала растерянность пополам с ужасом. Его никто не учил, что делать, когда враг не внешний, а внутренний. Когда те люди, с которыми ты жил с самого детства бок-о-бок, готовы растерзать тебя за то, что ты – интеллигент. И даже ведь не аристократ!
И что обычные крестьяне и рабочие вдруг стали жуткими красными бандитами. Рубашки – пару штук можно взять, глобус… Очень смешно! Тот полетел в стену. Сапоги… Их следует надеть. Кинжал, который папа когда-то ему подарил. Сразу в ножны на пояс.
Отец успел написать письмо, которое дошло в последний момент из-за разрухи в стране. В нём говорилось о том, чтобы он спешно покинул училище и отправился к венгерской границе. Где и ожидал его отец с друзьями, которые успели сбежать до переворота.
В письме отец заверял, что всё это, конечно, временно. И что вскоре царь Николай II, конечно же, наведёт в стране порядок. И всё будет хорошо! Все злые будут наказаны, а добрые, естественно, возвеличены.
Хотя Паша в это не верил. Как и в то, что сможет сбежать. Слишком много врагов вокруг, а когда все против тебя – один в поле не воин.
Пусть величественный, храбрый и достойный по самую маковку.
Но сдаться даже без попытки удрать казалось ему постыдным. Хотя сражаться ему не слишком хотелось. Так как он прекрасно понимал, что драка – это не дуэль в стиле "Трёх мушкетёров". Да и не было у него тех, кто бы встал у него за спиной. Разве что голосящий внизу, до смерти напуганный, белый, словно простыня, гувернёр-француз. Который не был его учителем, а прибился буквально вчера ночью, когда перебили ту семью, в которой он жил и преподавал.
На него Павлику было плевать, так как он не представлял, как спасётся сам. Очень сильно хотелось заплакать.
Поспешно одевшись, кажется, не слишком-то по погоде, он прихватил чемодан и спустился вниз, машинально считая ступеньки. Ему очень хотелось обернуться, чтобы навсегда запомнить свой старый дом. Но юноша удержался от столь романтического жеста.
Не ранимая юная дева, чай.
Он кусал губы и размышлял о том, что восстание бедняков, возглавляемое непонятно кем, никто серьёзно не воспринимал ещё месяц назад. Да даже неделю назад!
"Это всё политика. Грязное дело. Не суйся туда, сынок. Молодые, восторженные да ранние долго там не выживают. Они – пушечное мясо", – когда-то говаривал его дед.
Он слышал из разговоров учителей и одноклассников, что вскоре всё завершится, и очередной бунт будет подавлен. Жестоко и кроваво, так, чтобы неповадно было против своего царя восставать! И не только ссылкой в Сибирь, но и расстрелом.
Сейчас всё это бахвальство казалось издёвкой над тем, что происходило в реальности. А ещё ему вспоминались русские народные сказки, где Иванушки-дурачки всегда выходили победителями. И именно цари оказывались повержены немытыми и тупыми крестьянами.
Он прикусил нижнюю губу едва не до крови и подумал, что вчера, как и многие подростки и дети, совершенно не верил в полномасштабную войну народа против… народа. Ведь их семья даже не была богатой! И при его жизни никогда не имела поместий и не издевалась над крестьянами. И не содержала фабрику, где измывались над рабочими.
Сжимая кулаки, Павел очень ясно осознавал, что отцовское послание опоздало. Совсем немного. В городе набрасывались на таких, как он, будто он был чьим-то врагом!
Словно разверзся ад, и демоны в рваных одеждах вынырнули из него и принялись охотиться на живых. И большинство людей забилось по домам, покорно ожидая гибели, и надеясь, что пронесёт. Что их только ограбят, но не убьют. Кто-то, наверное, считал, что наконец-то наступил Апокалипсис, которого все с таким напряжением ожидали в 1900 году, но так и не дождались.
Хаос постепенно поглощал их страну. Государства и власти больше не существовало.
Трясущийся от страха гувернёр с непроизносимым именем забился в экипаж. Кучер почему-то не присоединился к травли "поганых аристократов", и спокойно сидел на козлах, ожидая дальнейших распоряжений.
Павел запрыгнул в экипаж, сжимая коленями чемодан. И внезапно осознав, что надежды на спасения нет. И что он больше никогда не увидит отца. Что они не смогут перейти границу.
– Мы опоздали, – произнёс Павел совершенно спокойно, этим напугав себя ещё больше. Ведь раньше он не был настолько безразличен к собственной жизни. – Мы даже из города не уедем.