Зачарованная толстушка на отборе
Шрифт:
Вызванная Ания с готовностью взяла записку для графа. А я, вся съедаемая сомнениями, вышла во двор покоев. Участницы отбора с прогулки еще не вернулись, как и женихи, так что я могла наслаждаться тишиной. Но, заметив распорядителя Мильена, тут же направилась к нему. Распорядитель не жаждал общения со мной. Он даже хотел сделать вид, что не заметил меня и попытался скрыться внутри покоев, но я громко окрикнула его.
– Графиня Сюрэн? Чем могу быть полезен?- нарочитая официальность и взгляд поверх головы. Все-таки мои слова задели мужчину. А ведь он сам виноват, незачем было меня подозревать не понятно в
– Распорядитель Мильен, будьте так любезны, ответьте на мой вопрос, - я обратилась к распорядителю в его же манере. Мильен склонил голову, дав понять, что весь во внимании.
– У кого, кроме самих участниц и их горничных, есть ключи от комнат?
– Ни у кого, графиня. От каждой комнаты только два ключа.
– А если из моей комнаты что-то пропало, а горничной то, что пропало, без надобности, что мне думать?
– Что вы оставили пропажу где-то по рассеянности?- Мильен мило улыбнулся.
– Я не могла оставить пропажу где-то по рассеянности, поскольку не страдаю ею!- как же раздражает меня этот Мильен. Даже удивительно.
– Графиня Сюрэн, вы единственная из участниц, которая постоянно чем-то недовольна! То вам дует, и это в невыносимую жару. То у вас что-то пропадает. Если ваша горничная не причем, а я лично подбирал их и уверен в каждой девушке, то ищите причину пропажи в своей невнимательности.
С поклоном Мильен удалился. Наверняка, на его лице сейчас довольная улыбка. Кажется, у нас с Мильеном взаимная антипатия.
Долго ждать не пришлось. Едва увидев высокую фигуру Леона, сама поспешила ему навстречу. Сомнений в том, что Леон не причастен к пропаже у меня не было, но я не могла не поделиться с ним своим беспокойством.
Я и рта раскрыть не успела, как Леон подхватил меня под руку и повел в глубь дворика.
– Флоренс, что у вас случилось? Ваша записка взволновала меня, да и ваша горничная выглядела так, что вот-вот расплачется, - в голосе неподдельная тревога, да и взгляд карих глаз лучится теплотой.
– Леон, ответьте прежде, как вы попали в мою комнату в тот вечер, когда мы спустились в склеп?
– Я же говорил. Прошел под иллюзией невидимости в невестины покои. Ну а уж открыть замок любой маг может.
Обреченный вздох вырвался из моей груди. Так я и думала. Какой-то маг пробрался в комнату и выкрал бумаги. Вопрос, как он про них узнал?
– Флоренс?
– Леон, из тайника в моей комнате пропали те листочки, вырванные из книги. Помните, я показывала вам их? На них еще перевод написан какого-то странного ритуала. Горничная уверяет, что ничего не брала, да и зачем ей страницы из какой-то книги. Ключей от комнаты два. У меня и у Ании. Потайной ход не открывали. Получается, кто-то из магов пробрался ко мне и выкрал бумаги из тайника. Но я ведь никому о них не рассказывала! Что вы думаете об этом?
– Я думаю, Флоренс, что вам нужно срочно покинуть дворец. Тем более что я понемногу расшифровываю те руны, что начертаны в зале. И с учетом того перевода, что мы прочли, вырисовывается мрачная картина. Те ритуалы, которые проводятся, не имеют никакого отношения к отбору невест. Я еще не все символы смог прочесть, но я не хочу, чтобы с вами что-то случилось. А факты складываются так, что именно вам в первую очередь грозит опасность.
– Леон, я
– Видите, это та же самая печать, что и на тех листочках. И это значит, что те страницы были вырваны из книги магистра, а сделать это могла лишь Сессиль. Она о чем-то догадывалась. А вы сейчас подтвердили, что ритуал никак не связан с выбором невесты для наследника!
– Флоренс, а вы осознаете, что тот, кто выкрал из вашей комнаты бумаги, может быть как раз убийцей Сессиль? И если он заподозрит, что вы о чем-то догадываетесь, что ему мешает устранить вас? Вы даже защититься магией не сможете. Я прошу вас, пойдемте прямо сейчас к королю. Я смогу убедить его, что вам грозит опасность. И он отпустит вас с отбора.
– Я переночую в комнате у Натюэль. Вряд ли убийца осмелится на двойное убийство. Лучше помогите мне встретиться с магистром Эштаном. Гронвел советовал обратиться именно к нему вот с этим, - и я продемонстрировала Леону книгу. Его карие глаза сердито блеснули. Осторожно забрав у меня книгу, он раздраженно ответил:
– Вот с этим, Флоренс, нужно обратиться ко мне, а не к Эштану.
Глава 38
Резкость в словах Леона не укрылась от меня. Я поняла, что невольно задела графа. Но дело ведь не в том, что я ему не доверяю, как должно быть подумал он, а в том, что и так доставляю Леону массу хлопот. Втянула его в расследование непонятно чего. И приставать к нему еще со своей непокорной магией было бы верхом наглости. Я и так уже втянула в решение своей проблемы слишком много людей - от принца до выжившего из ума магистра. Чтобы объяснить графу путаный ход своих мыслей потребовался бы талант красноречия, которым я, увы, не обладаю.
– Леон, вы не правильно меня поняли. Я просто не хочу становиться обузой. У вас и без меня, должно быть, много дел во дворце во время отбора. А я постоянно отвлекаю вас и мне от этого очень неловко.
Ну вот, как я и думала – получается долго и непонятно. Будто бы я оправдываюсь или хочу отделаться от помощи графа. А ведь это совсем не так! Я начинала злиться на саму себя за неумение кратко и понятно донести суть своих поступков. Сейчас мне, как никогда прежде, было важно, чтобы Леон понял меня правильно. Да, мне необходима помощь, но и взваливать на другого человека свои проблемы не хочется.
– Флоренс, я во дворце именно для того, чтобы решать проблемы с магией, которые могут возникнуть у участниц отбора. Магистр Эштан, без сомнения, опытный маг, но все-таки в вопросах древней магии я разбираюсь лучше его. Поверьте мне.
И хоть в голосе Леона больше не было раздражения, но и теплота, которая так нравилась мне, тоже отсутствовала. И эта перемена в поведении графа неожиданно сильно задела. Мне было непросто некомфортно, а обидно. Только вот я еще не решила на кого именно обижаться. На себя, за то, что не могу, подобно матушке, одним словом и взглядом донести до собеседника свои мысли или на графа, за то, что он такой непонятливый.