Зачарованная

Блэк Холли

Но затем девушка поняла, что ошиблась. То, что она приняла за лягушачьи глаза, на самом деле было углублениями, которые расширялись и сжимались, в то время как нечто подплывало к ней все ближе. Кайе хотелось убежать, но очарование сбывшейся сказки вместе с чувством долга заставили ее замереть на месте. Углубления оказались ноздрями черного коня, который медленно поднялся из черной воды. Мох и ил падали с его мокрых боков; существо повернуло голову и уставилось на Кайю светящимися белыми глазами.

Девушка не могла двинуться. Сколько времени прошло, пока она рассматривала мощное тело водяного

коня, гладкое, словно тюленья шкура, пока она глядела в эти невозможные мерцающие глаза? Существо чуть изогнуло шею.

Кайя отступила назад и попыталась заговорить, но слова не шли с языка.

Конь, фыркнув, двинулся к ней, его копыта утопали в грязи, под ними с хрустом ломались веточки. От него пахло солоноватой водой. Кайя сделала еще один осторожный шаг назад и оступилась.

Она должна что-нибудь сказать.

– Туда, – выдавила она наконец, указывая в сторону рощицы. – Он там.

Конь двинулся в указанном направлении, переходя на рысь, и Кайя последовала за ним, дрожа от волнения. Когда она выбралась на прогалину, Ройбен уже восседал на спине водяной твари. Его нагрудник был небрежно пристегнут. Кайя облегченно выдохнула – она даже не заметила, что сдерживает дыхание.

Фейри увидел, как она появилась из-под нависших ветвей вязов, и улыбнулся. В лунном свете его глаза казались более темными, чем раньше.

– На твоем месте я бы впредь держался подальше от волшебного народа. Мы непостоянны и не очень-то считаемся со смертными.

Кайя снова окинула его взглядом и заметила на доспехах царапины, которых прежде вроде не видела. Неужели на Ройбена напали? Четверть часа назад он едва поднимал голову – невозможно поверить, что он снова способен сражаться.

– Что-нибудь случилось?

Его улыбка сделалась озорной, прогоняя с его лица изнеможение. Глаза фейри сверкнули.

– Не трать свои вопросы впустую!

Затем конь сорвался с места и поскакал среди деревьев, двигаясь со скоростью и изяществом, недоступными ни одному живому существу. От ударов его копыт опавшая листва разлеталась в сторону. Шкура странного существа блестела под луной.

Прежде чем Кайя собралась с мыслями, она осталась в лесу одна. Одинокая, дрожащая и полная гордости. Она пошла забрать свой плащ, и отблеск света коснулся ее глаз. Стрела.

Девушка опустилась на колени и подняла ветвь с железным наконечником. Ее палец пробежал по грубой коре и коснулся неестественно теплого металла. По телу Кайи пробежала дрожь, и она уронила стрелу обратно в грязь. Лес неожиданно стал угрожающим и темным, и Кайя пошла обратно к шоссе. Ей казалось, что если она сейчас побежит, то уже не сможет остановиться.

Кайя поставила ногу на скользкий земляной бортик, отмечавший границу лужайки перед бабушкиным домом, и перелезла через него. Она проскользнула мимо переполненного мусорного контейнера, потрепанного автомобиля и ржавых жестянок из-под кофе, связанных проволокой и служащих изгородью для запущенного цветника.

В доме, похоже, горели все лампы, подсвечивая изнутри грязные шторы на окнах. В гостиной мерцал голубой свет – там работал телевизор.

Кайя открыла дверь черного хода и вошла в кухню. В мойке громоздились кастрюли и сковородки, покрытые засохшими

остатками пищи. Предполагалось, видимо, что их должна мыть Кайя. Но вместо этого она залезла в шкафчик, достала миску, налила в нее молока и положила сверху черствый ломтик белого хлеба. Это нужно сделать, думала она, осторожно открывая дверь и ставя миску на ступени крыльца. Пусть даже единственными ценителями этого угощения будут соседские коты.

Затем Кайя прокралась в гостиную. По другую сторону от ведущей наверх лестницы сидела перед телевизором Эллен. Она ела один из миниатюрных сникерсов, которые бабушка купила, чтобы раздавать ряженым в Хэллоуин.

– Блин, да оставь меня в покое, – пробормотала Эллен с набитым ртом.

– Ты думаешь, я ничего не знаю. Хорошо, что ты у нас умница, верно? – произнесла Кайина бабушка сладеньким тоном, который так бесил Кайю. – А если ты такая умница, то как вышло, что ты одна? Как вышло, что мужики тебя просто используют, а потом бросают? Как вышло, что тебе больше некуда податься, кроме как к старой глупой матери?

– Я слышала эту долбаную песню уже миллион раз.

– Ну так послушай еще раз, – не сдавалась бабушка. – Где носит твою дочь? Уже почти час ночи! Тебя вообще волнует, что она околачивается невесть где и невесть с кем, делая все возможное, чтобы стать такой же, как…

– Даже и не заговаривай о моей дочери! – с неожиданной яростью ответила Кайина мать. – С ней все в порядке. Не лезь к ней со своими гадостями.

Кайя наклонила голову пониже и попыталась как можно быстрее и тише проскользнуть наверх.

Она заметила свое отражение в зеркале. Тушь и блестящие тени стекли на скулы и щеки, образовав черные и цветные потеки, как будто она долго и горько плакала. Помада с губ почти стерлась, зато на левой щеке красовался жирный мазок – должно быть, задела рукой, когда вытирала лицо.

Повернувшись, Кайя снова украдкой покосилась на гостиную. Мать перехватила ее взгляд, закатила глаза и незаметным взмахом руки дала ей понять, что лучше сейчас не показываться на глаза бабушке.

– Пока она в этом доме, она будет жить по моим правилам, по которым когда-то жила ты. Мне плевать, что последние шесть лет она провела в крысиных гостиницах с бандитами, которых ты туда водила. Отныне эта девочка будет получать должное воспитание.

Кайя прокралась по лестнице и вошла в свою комнату, бесшумно закрыв дверь.

Крошечный белый туалетный шкафчик и короткая кровать словно принадлежали кому-то другому. Две ручные крысы, Исаак и Армагеддон, возились в старом аквариуме, водруженном поверх коробки со старыми игрушками.

Девушка содрала плащ и, не удосужившись принять душ, залезла в кровать, завернулась в одеяло и подобрала ноги, чтобы не упираться ими в спинку кровати. Кайя знала, что такое одержимость: она видела, как страстно ее мать желала известности, как вилась она вокруг мужчин, которые обращались с ней хуже, чем с дерьмом. Кайя не хотела иметь несбыточных желаний и хотеть кого-либо, кого никогда не сможет заполучить. Но сегодня вечером она позволила себе думать о нем и его торжественных и церемонных словах; он говорил с ней так не похоже ни на кого другого! Она позволила себе думать о его мерцающих глазах и странной улыбке.