Зачарованный нимфой
Шрифт:
Лицо Лорелей было скрыто во тьме. На нем не было следов слез, лишь щеки пылали румянцем, глаза сверкали. Никогда еще Лорелей не была столь прекрасной. Она улыбалась ему, выглядывая из-за завесы светлых сияющих волос. Внезапно она захихикала, и Нэш сошел с ума. Он с наслаждением слушал ее смех, впитывал ее соблазнительный образ. Такой он навсегда запомнит Лорелей. Только с ней он мог быть настоящим победителем.
Лорелей подалась вперед и дала Нэшу попробовать свое мороженое. Они развалились на песке, его голова
Все утро они слонялись по небольшой рыбацкой деревушке, собираясь позавтракать свежими морепродуктами. Лорелей была бы счастлива навсегда остаться в этом моменте.
— Наверняка тебя утомил этот классический туристический маршрут? — Ее голос звучал так весело и задорно, без тени сожаления.
— О да — смертельное занудство, — откликнулся Нэш.
Лорелей наслаждалась его расслабленной улыбкой. Никогда она не видела его таким спокойным и счастливым. Этим утром он даже отменил путешествие на яхте в компании друзей.
— Разве тебе не нужно идти на встречи? За все это время ты не посетил ни одной. Разве не для этого ты сюда приехал?
Лорелей чувствовала, что ответы на эти вопросы должны были внести ясность в их отношения.
— Моя цель — это ты, — был его спокойный ответ.
Неожиданно Лорелей почувствовала себя на распутье, где все дороги, однако, ведут к Нэшу.
Прошлой ночью он вынудил ее раскрыть свои секреты, отогнал ее внутренние страхи, отворил какую-то доселе накрепко запертую дверцу в сердце, и теперь свет заливал душу Лорелей. Они занимались любовью ночь напролет, до тех пор, пока Нэш не изучил все потаенные уголки ее тела.
Эти несколько дней здесь, с ним, позволили освободиться от тяжести прошлых лет, фамильных скелетов в шкафу, багажа, который Лорелей тащила на себе всю жизнь. Для нее больше не было пути назад. Она необратимо влюблялась в Нэша. И если любовь можно было сравнить с путешествием, то этим утром они оба углубились в неисследованные леса.
Прошлой ночью Нэш взял руки Лорелей в свои и показал все тайны, что хранило его собственное тело. Тут и там скрывались давние порезы и царапины, шрамы давних лет. Некоторые почти невозможно было заметить, пока их не касались кончики пальцев. Нэш вел ее руку вдоль своей спины и бедра, и там Лорелей почувствовала впадину, довольно серьезное ранение после аварии на гонках в Италии. Его история звучала почти безучастно, буднично: резкий поворот, перевернувшаяся вверх тормашками машина — и ранение.
Тогда на пляже позади ресторана Лорелей спросила Нэша о прошлом. Вместо ответа он задел ее за живое, упомянув Реймонда. В постели он снова уклонился от ответа. Он показал шрамы на теле, но суть его боли осталась для Лорелей загадкой. Всегда ли он был таким с женщинами? Стремился узнавать все
— Бабушка никогда не разрешала мне покупать мороженое, когда я была маленькая, — призналась Лорелей, доедая хрустящий рожок. — Она утверждала, что его следует есть только из вазочки и только за столом. Желательно, чтобы в этот момент локти не касались стола.
— Ну и ведьма…
— Ну уж нет. Она всегда была доброй, просто по-своему. Она воспитывала меня. Правда, когда мне исполнилось тринадцать, меня отправили в частную школу, но я всегда проводила летние каникулы с ней. Она сделала мое воспитание целью своей жизни.
— Неужели ты была настолько неуправляема?
— Манеры, знаешь ли. Ты не представляешь, какой я была дикаркой. — Она отряхнула ворот своей просторной светлой блузки.
Нэш улыбнулся.
— В общем, как видишь, я до сих пор не особенно отличаюсь манерами. — Она смеялась, прикрыв рот рукой. — Мне пришлось научиться вести себя на людях. Бабушка была достаточно известна. В свое время сам Сесил Битон фотографировал ее фотографии. Она была неописуемо красива.
— Теперь понятно, от кого ты взяла лучшее. — Его насыщенно-синие глаза внимательно рассматривали ее.
Лорелей лишь повела плечами:
— Красота не вечна. Она всегда хотела что-то создавать, но лучше всего ей удавалось управлять талантом других. Художники, писатели, музыканты стремились под ее крыло. Когда не стало ее третьего мужа, бабушка получила большое наследство и организовала галерею и фонд, чьей миссией стало собирание средств на различные цели. После несчастного случая, положившего конец моей карьере как подающей большие надежды наезднице, бабушка вложила в мое существование новый смысл. Так она ввела меня в комиссию фонда, где я до сих пор борюсь за ее идеалы.
— Достойная замена?
— Да, иногда я чувствую, что это так. Однако тяжело отделять работу в фонде от личной жизни.
Лорелей осеклась, она хотела прекратить этот разговор. Она не могла забыть слова Нэша, сказанные в Монако.
— Да и, кстати, насчет вчерашнего, Нэш. Я не смешиваю работу и личную жизнь.
— Да… Прости меня, я вышел из себя. — На его лице отражалось искреннее сожаление, это польстило ее уязвленному самолюбию.
— Ты просишь прощения? — удивилась она.
Лорелей хотелось, чтобы Нэш понимал ее и одобрял ее решения. Она была готова к любой критике с его стороны.
Прошлая ночь многое изменила.
— Я лишь хотел понять, как ты жила все это время. Я… — Нэш прервался, понимая, насколько глубоко заведет его подобное откровение.
Лорелей подняла руку, показывая, что ей все ясно.
— В любом случае, я принимаю твои извинения.
Он смотрел ей прямо в глаза.
— Я ревновал. — Нэш старался придать своему голосу оттенок равнодушия.