Зачарованный
Шрифт:
— Нет. Я Хэйли из Южной Каролины.
Ее акцент не позволяет ошибиться.
Мы осматриваем всех людей, все туристические автобусы, спрашиваем на стойках регистрации во всех отелях. Изучаем улицы, пересекающиеся с Дюваль. Ничего. Проходя мимо зимнего дома Гарри Трумэна, я чувствую еще один приступ вины, потому что вспоминаю о лебеде Гарри и о его брате Трумэне. Вокруг бары, переполненные туристами в одних мини-бикини, магазины футболок и гостиницы для нудистов. Я подхожу к каждой девушке с похожими приметами, и дважды меня чуть не избивают. Рюкзак у меня приоткрыт, чтобы можно было в любую секунду
— Пойдем? — Мэг привлекает мое внимание к указателю «Площадь Мэллори». — Там все собираются, потому что оттуда лучше всего смотреть на закат. Может, и рыжеволосая твоя придет.
Я киваю, хоть и подозреваю, что Мэг просто хочет посмотреть, как будет садиться солнце. Женщинам нравится всякое такое. Но все равно она права — есть большая вероятность, что наши туристы из Огайо тоже решат полюбоваться.
Мэллори. Это последний лебедь.
На площади полно народу. На маленькой сцене мужчина с кольцами в сосках заглатывает огонь, другой на ходулях перепрыгивает через голову. Торговцы продают ожерелья с именами на зернышках риса. Я вижу по крайней мере десять рыжих и направляюсь к одной из них.
— Давай лучше я. — Мэг приближается к ней. — Тэсса?
Девушка оборачивается, и вдруг я чувствую, как моя надежда подпрыгнула. Но потом вижу, что этой даме явно за тридцать.
— Извините, — говорит Мэг. — Я обозналась.
Снова и снова повторяет она этот прием, и каждый раз безуспешно.
— Ладно, нам пора дальше, — говорю я.
— Нет, — Голос Мэг терпелив, но ее взгляд холоден. — Я ночевала с тобой в палатке, не ела, распаковывала липких индеек, смотрела, как дерутся гиганты, спасала тебя после укуса скорпиона и слушала твои рассказы о Принцессе Совершенство в течение нескольких часов, которых мне уже теперь никогда не вернуть. Но иногда, Джонни, нужно остановиться и просто посмотреть на закат. А если ты и вправду думаешь, что эти пятнадцать минут что-либо решат, то иди без меня. Вот. Возьми, на случай если я вдруг понадоблюсь. — Она передает мне кольцо. — Все, пока.
Мэг поворачивается к покрывшемуся солнечным румянцем океану, и я понимаю, что она не пойдет со мной.
Секунду я размышляю, стоит ли уходить, но потом осознаю, что Мэг права. Эти минуты ничего не решат. Мы обошли тридцать отелей и можем продолжить позже. Будем надеяться, что семейство Стефан останется еще на одну ночь.
— Конечно, — говорю я. — Давай останемся и посмотрим.
Я видел много закатов в Саут-Бич, было очень красиво. Но на площади Мэллори все по-другому. Наверное, это из-за разницы в широтах или из-за каких-то веществ в атмосфере. Или, может, как поет Джимми Баффет, дело в изменениях в подходах — здесь мы наблюдаем за этим процессом осознанно. Солнце тут кажется краснее. Оно окрашивает небо не только оранжевым и розовым, но еще пурпурным и золотым. Мэг протягивает мне руку, и я беру ее. Толпа вокруг замерла. Почти ничто не шевелится, только треугольники парусников раскачиваются на фоне горизонта. Свет, исходящий от воды, превращает мир в картину, а не в банальную отпускную открытку.
— Я как-то слышала одну историю, — прерывает молчание Мэг. — Мадам Помпадур — это фаворитка Людовика Пятнадцатого…
— Ну, это все знают.
Хотя
— Ладно, не важно, так вот — она была большой модницей, и однажды сапожник доставил ей великолепную пару шелковых туфель. Конечно, мадам Помпадур была в восторге. Но только лишь она сделала в них несколько шагов, как туфли развалились на части. В ярости фаворитка послала за обувщиком. Когда он увидел, что осталось от его красивых босоножек, то развел руками и сказал: «Но, мадам, вы, наверное, в них ходили».
— Ха! Это хорошо! Почему ты об этом вспомнила?
— Ой, трудно сказать… Мне кажется, многие хотят иметь такую обувь, которую потом не смогут носить.
Я понимаю, что она говорит не об обуви в прямом смысле этого слова, а обо мне и Викториане. Я смотрю на Мэг, но она отводит взгляд. За нами парень с гитарой начинает петь «Кареглазую девушку». Я вспоминаю вчерашний вечер на Эмпайр-стейт-билдинг, когда почти поцеловал Мэг. Она всегда была моим лучшим другом. Мы вместе делаем уроки. Мэг — модель для моей обуви, и она слушает, когда я взахлеб рассказываю ей о своих мечтах. Разве это не любовь? У неба странный лавандовый оттенок, и я наклоняюсь к Мэг.
И тут краем глаза я замечаю ее. Зиглинду. Ведьма снова красивая, как когда была Нориной, хотя по-другому. Но я все равно знаю, что это она. Зиглинда разглядывает толпу. Она знает о рыжеволосой? Нет. Ее голова опущена вниз — ей нужна лягушка! Ведьма знает, что принц тут! И если она меня заметит, будет катастрофа. Зиглинда может снова взять меня в плен, чтобы выкачать информацию. Или может захватить Мэг. Я не позволю ей этого сделать.
Я вытаскиваю из рюкзака мантию и накидываю ее на нас.
Мэг испугана.
— Что ты…
У меня нет времени объяснять. Я шепчу название первого места, которое приходит на ум.
— Хочу оказаться на кладбище Ки-Уэста.
Мгновение спустя я сижу на склепе с надписью:
Я же говорил вам, что был болен.
Б. П. Роберте 17мая 1929 — 18 июня 1979
Мэг читает эпитафию и смеется.
— Хорошее напоминание! — Она сжимает мою руку под мантией. — Почему мы здесь?
— Я увидел ее.
— Тэссу? Я думала, ты хотел…
— Не Тэссу. Ее. Зиглинду. Ведьма была на площади Мэллори. Она знает, что лягушка там. Поэтому мне пришлось срочно перенести нас оттуда.
Мэг смотрит по сторонам. На кладбище почти никого нет — наверное, потому, что все сейчас наблюдают за закатом. Нас окружают осыпающиеся надгробные памятники, некоторым из них более ста лет. В углу кладбища мавзолеи, что-то наподобие больших домов для мертвых. Они напоминают мне о Доме с призраками в Диснейленде.
— Но зачем именно сюда? — спрашивает Мэг.
— Первое, что пришло в голову. Мы с мамой как-то были тут. Ходили на экскурсию «Мир привидений».
Мэг не выглядит такой уверенной, как обычно, и снова оглядывается. Несмотря на летнюю жару, я чувствую, как она дрожит под мантией. Поэтому ее следующие слова меня не удивляют.
— Это место на меня наводит жуть. Может, пойдем проверим, нет ли тут поблизости каких гостиниц?
— Хорошо.
Я складываю мантию в рюкзак, но оставляю молнию приоткрытой. Мы направляемся к главному входу.