Зачем смерть давала шанс
Шрифт:
Тугай перевязал меня, остановив кровотечение, и потащил через болото. Остальные, подождав немного, ушли вдоль болота на прорыв. Как я им в ту минуту завидовал, что они целы и невредимы сейчас, бьют фашистов, а я беспомощный лежу на этом плоту, и не могу помочь даже Тугаю, который, надрываясь, тащит меня через это проклятое болото. Только много позже, после войны, когда вернется Тугай, он расскажет мне, что из всей нашей группы мы только с ним остались в живых, остальные все погибли во время прорыва.
Так, благодаря Тугаю и нашим друзьям, которые положили свои жизни там, в далеких Польских болотах, мы с Тугаем остались живы, и я сейчас сижу перед вами. А вообще я вот, что хочу сказать,
Ладно, это так к слову, а тогда я, приходя в сознание, очень просил его оставить меня и выбираться самому. Но Тугай сначала уговаривал меня, стыдил, а потом, исчерпав, видать, весь запас аргументов, просто перестал со мной разговаривать, не обращая внимания на мои уговоры и мольбы.
Позже я окончательно потерял сознание и очнулся уже через несколько дней в госпитале. Когда врачи сказали, что я буду жить и пойду на поправку, тогда сестричка, что ухаживала за мной, по секрету рассказала мне, благодаря кому я остался жив.
Когда Тугай вышел вместе со мной к нашим, он оказался до того измучен и истощен, что не мог внятно объяснить, кто мы и откуда. На наше счастье рядом оказался офицер штаба, он-то и узнал нас. Нас быстро погрузили на машину и отправили в госпиталь. Меня выгрузили и на носилках оставили в коридоре, я практически не подавал признаков жизни. Врач решил, что мне осталось жить несколько минут, и со мной не стоит возиться. Тугая сразу отправили в операционную, он, оказывается, тоже был ранен осколком, но не тяжело. У него вырвало кусок мяса на левом боку. Рана хоть и была не смертельной, но причиняла ему боль и неудобство, так как, находясь в постоянном движении, да еще с такой нагрузкой как я, она постоянно кровоточила. Тугай потерял много крови и сильно ослабел. Врач сделал с ним все, что полагается, да еще и восхищался, мол, вот какой мужественный солдат выдержал все без наркоза и ни разу не застонал.
Когда его несли на носилках по коридору в палату, он увидел меня лежащего на полу, и поинтересовался у санитаров, почему мне не оказывают ни какой помощи. Узнав от санитаров, что я хоть и живой, но уже не жилец, поднял такой скандал. Он соскочил с носилок и стал заставлять санитаров положить меня на его место и нести в операционную.
На шум прибежали все врачи, которые находились в данный момент в здании. Вызвали еще несколько человек из обслуги, решив силой уложить буяна на носилки. Но надо знать Тугая, он за несколько секунд уложил на пол всю эту команду, потом сорвал бинты, и лег рядом со мной. Вскоре пришел главврач, на его вопрос, что происходит, Тугай ответил:
– Я не для того тащил его на себе двадцать километров через линию фронта, что бы вы вот так, не оказав даже первой помощи, бросили на пол умирать как собаку. Я не встану и буду лежать рядом с ним, и вам все же придется похоронить нас вместе, и пусть наша смерть будет на вашей совести.
Что потом началось, главврач такой разгон устроил, меня быстро в операционную, он сам присутствовал на операции. Плохо, что это мало чем помогло, осколок не вытащили, слишком опасно было трогать его, мог бы и не выжить. Зато живым остался, а осколок, да бог с ним, живу ведь пока, а там посмотрим, будет сильно беспокоить, лягу под нож, пусть вытаскивают, а не будет так и помру с ним. Все равно не так уж много осталось.
А Тугай все дни, пока я был без сознания, дежурил у моей кровати.
Домой я добрался чуть живой. От меня остались только кожа да кости. Но зато дома стараниями Наташи я быстро пошел на поправку, и день победы я встретил довольно крепким.
Вот тогда учитывая мои заслуги и нехватку мужиков, меня назначили участковым в нашем колхозе. Мне на этот раз, конечно, повезло. С войны я вернулся хоть инвалидом, но все же живой. Старший мой повоевал немного всего полгода. Но дошел до Берлина, потом отслужил три года и вернулся домой. Младшему не довелось воевать, слишком молод был. Так что, с родными у меня все в порядке.
Вот Тугаю на этот раз не повезло. Степан погиб в танке, освобождая Прагу. Представьте, уже в самом конце войны, а сноха Антонина погибла в январе сорок третьего года под Сталинградом. Она была медсестрой, когда вытаскивала раненого с поля боя, фашистский снайпер, не задумываясь, выстрелил, не обращая внимания, что она не только медик, но и женщина. Фашист, он и есть фашист, ничего святого у него нет за душой.
Вот так, друзья мои, а как погибли его отец, жена и внук тебе, Петр Ильич, наверное, лучше известно.
– Да, Егор, такое не забывается. Все я помню, ведь происходило можно сказать на моих глазах. Я вот чего никак понять не могу, как такого порядочного человека как Тугай, Бог так сильно наказывает. Насколько я знаю, он никогда, ничего плохого людям не сделал. Только добро, и погляди, как он наказан. Ведь сам прошел одну из самых страшных воин. Остался жив, а его семья здесь в глубоком тылу погибла вся, сделав его одиноким стариком. Почему на свете такая несправедливость, я не пойму. Возьмем его Веру Степановну, тихая скромная работящая женщина. У нее в руках все кипело, она везде поспевала, никогда никто от нее не слышал ни одного слова жалобы. Это случилось ранней весной сорок третьего года. Перед этим она получила похоронку на Антонину.
Работала она дояркой, ты сам понимаешь, какая это тяжелая работа. Тогда людям приходилось на себе таскать воду из реки, чтобы напоить скот. Она была сильно расстроена похоронкой, вот задумавшись, и не заметила, что лед стал хрупким. Подойдя слишком близко к кромке льда, она провалилась в прорубь. Услышав крики, люди бросились помогать, но ты сам понимаешь подводное течение, да плюс зимняя одежда сделали свое черное дело. Старик с Егоркой долго горевали. Им очень тяжело приходилось. Люди, конечно, помогали, но пойми, в то время все жили впроголодь, ведь все отдавали на нужды фронта. Дедушка хоть и был уже слабым, но все же старался, как мог, прокормить себя и правнука. Он часто уходил в горы, ставил силки на зайцев и куропаток, тем и жили. Боясь оставлять Егорку одного дома, он порой брал его с собой. Однажды ближе к весне они, как всегда, проверяли капканы, и дедушка оступился и упал в небольшую расщелину. Падение это оказалось роковым. Старые кости не выдержали, и он сломал обе ноги. Как они оттуда выбрались одному богу известно. Нашли их охотники в двух километрах от проклятой расщелины. Старик крепко прижимал к себе Егорку, по-видимому, пытался его согреть своим телом. Мужики тщательно изучили следы и говорили, что старик пытался отправить ребенка домой. Детские следы вели в сторону деревни, но не более трехсот метров, но потом видно было, что мальчик долго топтался на одном месте и, в конце концов, вернулся обратно. Там их и нашли мужики обнимающих друг друга. Это я тебе говорю со слов мужиков, которые нашли их. А охотники они знатные и читать следы умеют, так что, в правдивости их выводов сомневаться не приходится.