Зачем тебе моя боль
Шрифт:
На улице уже совсем стемнело, кое-где гремели салюты. Я включила свет и заглянула в недра своего шкафа. Что можно надеть на праздник, когда мы только вдвоем, никуда не идем и никого не ждем? Правильно, нечто универсальное, поэтому мне на выручку приходит оно — Маленькое-черное-платье. К нему у меня есть черные чулки и черные же туфли. Идеально.
Мое преображение не осталось незамеченным — левая бровь поднялась вверх.
— Мило.
— А ты, что же, переодеваться не будешь? — я выразительно посмотрела
— В этом есть какой-то смысл? — поинтересовался он, картинно выпрямляясь и поигрывая бицепсами.
— Как Новый год встретишь — так его и проведешь, — напомнила я.
Он показушно приложил руку к груди и выдохнул.
— Как хорошо, весь год буду ходить в этих трениках. Я их очень люблю. Пойдемте со мной, мои сладкие, я покажу вам мой диван.
Я усмехнулась и сложила руки на груди.
— Клоун.
— Тебе, кстати, тоже.
Настала моя очередь поигрывать бровями.
— Мне за какой надобностью твой диван?
Картер подошел вплотную и наклонился, жарким дыханием обжигая ухо.
— Телевизор будем смотреть.
Я засмеялась и подалась за ним, потому что Картер уже тянул меня за руку.
— Кого поздравляешь?
Я набирала уже не первое по счету сообщение, но Картер задал свой вопрос только тогда, когда я дошла до Кириена. Друг не звонил и не объявлялся, то давало мне повод думать — он серьезно обиделся.
— Бывшего коллегу, — я не соврала. Кириен действительно был моим коллегой, пусть и не официальным.
— Не того самого, с которым ты целовалась в парке?
Все ж он помнит. Интересно, как часто он об этом думает?
— Да, именно его.
Картер издал долгий звук «м-м». Ну давай, покажи мне, ты ревнуешь или нет?
— Я отказала ему, если хочешь знать. Не общается со мной теперь.
— Понятно, — ох, как мне хочется вмазать ему.
Мы сидим и смотрим развлекательные передачи, плечом к плечу, не задевая друг друга.
— Аля?
— Что? — недовольно отвечаю я.
— Если еще хоть один мужчина тебя поцелует и я об этом узнаю — я вырву ему печень.
У меня даже мурашки побежали от этого заявления и растянулась глупая улыбка на лице. Картер это заметил, схватил меня в охапку и уложил к себе на колени. Не скажу, что мне было неудобно, скорее немного не комфортно, потому что теперь он смотрел на меня сверху вниз.
— Может, у нас все-таки что-нибудь получится? — тихо спросил он. — Может, мы сможем создать нормальную семью и прожить бок о бок?
— Я не знаю, Картер.
— Почему ты всегда обращаешься ко мне только по фамилии?
Хороший вопрос. Наверно, потому что много лет назад навсегда выбросила твое имя из головы. Осталась лишь фамилия, чтобы хоть как-то
— Мне трудно называть тебя по имени.
Картер не стал спрашивать причин. Стал машинально гладить меня по голове, перебирая пряди волос.
— Ничего, у нас впереди еще много времени, я сделаю все, что в моих силах, чтобы изменить твое отношение к себе, — он коснулся губами моего лба. — Полночь, загадывай желание.
Что бы мне загадать? Мужа и ребенка? В данную минуту они здесь, со мной. Тепла и уюта? В объятиях Картера — таких странных и немного неуверенных — мне было и тепло и уютно. Любви? А что это — любовь? Гораздо важнее, наверно, все-таки то, что у меня есть защита и опора, и в любое время мне придут на помощь. Я взглянула на Картера, он не отрываясь смотрел мне в глаза — и я поняла, чего я хочу. Разобраться. Понять друг друга. Разрушить оковы прошлого и просто начать жить заново.
— Загадала? — тихо спросил он. В его глазах отражался свет от экрана телевизора, играя причудливым блеском. Я кивнула.
— А ты загадал?
С последним ударом часов мы одновременно потянулись друг к другу. Уж не знаю, что там загадал Картер, но мне его желание было по душе. На пол полетели и туфли, и платье, и чулки, и его феерические треники. Мы жадно целовались, до боли, до головокружения, до помутнения рассудка, словно это был последний день в нашей жизни. В какой-то момент Картер сменил тактику, неистовые поцелуи сменились нежными, дразнящими, прикосновения стали легче и волнительнее, и мир перевернулся и рассыпался на тысячи разноцветных осколков. Засыпая в крепких объятиях, я улыбалась, так хорошо мне еще никогда не было. Новый год для нас наступил, впереди ждала новая жизнь.
Пепельно-серое небо мне душу выжгло внутри.
В сердце моем был и не был, я же не знаю. Смотри,
Вечность бросаю на камни, чтобы звезду не срывать,
Небо печальное с нами тихо ложится в кровать.
Руки пройдут сквозь одежду, в тело ворвутся в ночи,
Чувства мне дарят надежду — если не стонешь — кричи.
Страсть затуманила разум, гордость забыта давно,
Тайна взорвется не сразу, только ведь нам все равно.
Плавный, размеренный ритм, сердце стучит все быстрей.
Страха последние нити рвутся с печалью моей.
Жаркие прикосновения — губы и руки горят,
Пламенные ощущения о многом теперь говорят.
Яркий миг наслаждения нас ослепит на миг,
Дыхание — как наваждение, как голод в сердцах других.
Слабость и упоение сполна заберут свое,
Тело горит мгновение, и мысли уходят на дно.
Страстью помятые простыни, в осколках растеряны чувства,
Дарить свое тело — просто ли?
Но в нем без тебя так пусто…