Зачем тебе моя боль
Шрифт:
На вокзал мы приехали немного раньше положенного. Чета Морани решила собрать всех пораньше, поэтому мы прошли в зал ожиданий и разбрелись по нему, кто куда. Марра очень часто кого-то высматривала то у билетных касс, то на входе.
— Мы еще кого-то ждем? — уточнила я у Киры, она лишь пожала плечами.
Через некоторое время оглядывания костюмерши стали меня нервировать, я тоже смотрела туда, куда смотрит она, и ничего не видела. Где-то в глубине души нарастала тревога, словно в здание вокзала должны ворваться
— Марра, прекрати сейчас же, — одернула я ее, на секунду поймав растерянный взгляд. Всего на секунду, потому что костюмерша тут же сердито сдвинула брови.
Кира была абсолютно спокойна, в отличие от нас, нервничающих, и от своих моделей — радостно возбужденных. Рядом с не расположился ее необъятных размеров (как тела, так и кошелька) муж, а с ним модель была готова хоть на край света. На их периодическое воркование мы с Маргаритой смотрели с завистью и некоторой долей раздражения.
Объявили посадку на поезд. Тревога переросла в панику, малыш недовольно заворочался, я попыталась успокоить его поглаживаниями. Жест не укрылся от Марры.
— Что случилось? Плохо?
— Нервничает. Вместе со мной.
— Остаемся? — беспокойно спросила Марра. — Я не подумала, что ты можешь не перенести поездку и перелет.
— Все в порядке, — слабо улыбнулась я. — Давай догонять Морани, у них билеты.
Модели уже проходили досмотр документов, с Кирой нас уже разделял терминал. Я пошла последняя, но офицер железнодорожной службы меня остановил.
— Простите, остинора, я не могу вас пропустить.
Модели, все как одна, обернулись на меня с долей ужаса в глазах. Я умоляюще уставилась на них — они уже оказались на платформе.
— По какому такому праву вы не пропускаете ее? — Маргарита вернулась и вещала по ту сторону от терминала, так как его створки были закрыты.
— У меня приказ, — добил офицер и стал по стойке смирно.
— Я буду жаловаться! — воскликнула костюмерша и толкнула рукой механизм пропуска пассажиров. — Пропустите меня к ней, сейчас же!
Пассажиры за мной стали вслух выражать свое недовольство.
— Остиньора, ваш поезд отходит через пятнадцать минут, прошу вас, займите ваше место согласно купленному билету. Приятной поездки.
— А как же я? — моему возмущению не было предела. — Объясните мне, почему я не могу занять свое место по тому же принципу?
И тут глаза Марры неестественно округлились. Модели так вообще стали походить на засушенных окуней.
— Я объясню, — раздался до боли знакомый голос за спиной. Меня затошнило. — Благодарю, офицер. Можете продолжить досмотр пассажиров.
Ребенок совсем невыносимо задергался, я охнула и присела на чемодан. Вокруг сразу засуетились люди, у Марры вообще чуть не случилась истерика, а обладатель голоса не на шутку струхнул и рухнул передо мной на колени, с
— Как ты смеешь? — не так грозно, как хотелось бы, проговорила я. Меня затрясло.
— А как ты смеешь уезжать от меня? — и голос дрожит, и горячие руки осторожно касаются живота, и малыш, словно почувствовав хозяина этих рук, немедленно прекращает возню.
На бежевую плитку упала тяжелая выстраданная слеза…
— Аля, не…плачь, — растерянно говорит Картер, а я вспомнила — раньше он сказал бы «не ной». Он почему-то терпеть не может говорить иначе.
— Ты же спрашивал, — всхлипнула я, — когда я последний раз плакала, как маленькая девочка? У тебя есть возможность лицезреть это воочию.
Он даже побледнел слегка, и замер.
— Ты уже не маленькая. И, — он коснулся щеки тыльной стороной ладони, смахивая слезы, — я на многое готов, чтобы никогда больше не видеть твоих слез.
Я рассмеялась.
— Не поверишь, я тоже. Уехать вот, например, на край земли, чтобы освободить нас обоих от обязательств.
Стальные глаза полыхнули гневом.
— А меня ты спросила, хочу ли этого я?
— Почему же ты меня не остановил, если не хотел, чтобы я уходила? — в лоб спросила я.
Картер опустил голову.
— Сначала я очень разозлился, что ты даже не спросила меня, так ли это на самом деле, как рассказал Энайя. Я в запале сказал тебе лишнее…
— Картер, отпусти меня.
— Нет, — резко и безоговорочно.
— Я устала жить во лжи и недоверии! — в отчаянии выкрикнула я. И шепотом добавила: — Все, что у нас есть — это фарс, фикция, сказка. А я хочу реального, земного…
В выражении его глаз что-то поменялось, он взял мои руки в свои и проговорил:
— Встретив тебя, я многое в своей жизни переосмыслил. Например то, что детство кончилось, и все детские обиды должны сгореть в памяти прошедших лет. То, что если я поклялся тебя защищать, но не исполнил этого — моя вина, и я всю жизнь буду нести это бремя в наказание. То, что лелея свою гордость, я едва не потерял самое дорогое, что у меня есть, и я уже жестоко за это поплатился. Я готов, слышишь, рассказать еще любую свою тайну, открыть каждый уголок своей темной души, лишь с одним только условием — чтобы ты была рядом.
Он замолчал. Даже люди вокруг как-то пришибленно застыли, словно ожидая моего ответа. Маргарита даже зажала рот рукой, по тыльной стороне которой катились крупные слезы. Модели все ревели, как одна, наблюдая за нами с платформы.
— Поэтому при свидетелях я прошу тебя, Альена, стать моей женой.
Зрители охнули. Слезы покатились с удвоенной силой.
— Придурок, — прошипела я сквозь слезы, — я замужем.
— Я его убью, и ты станешь вдовой, — серьезным тоном отозвался Картер и куда-то за спину прошептал: — Букет!