Зачет по убийству
Шрифт:
— Девяносто-сто двадцать-девяносто.
— Прекрати! — уже с заметным раздражением буркнула Настя. — Хватит!
— Но ты же сама предложила позвонить, — напомнила я.
— Да. А ты издеваешься. Я и так столько сегодня перенесла, а тут еще ты! Прекрати и говори номер!
Я почесала переносицу, потом затылок. Бесполезно — я все равно ничего не понимала. Я никак не могла одновременно и прекратить, и говорить. Смутно мелькнула мысль, что я несколько переоценила свою подругу. Не исключено, что дружить с сантехником было бы ничуть
— Девяносто-сто двадцать-девяносто.
— У тебя тоже, — на редкость злобно ответила Настя.
— Если бы! — махнула рукой я. — Я сама об этом думала. Но у меня гораздо хуже.
— Еще хуже? — несколько смягчилась Настя.
— Ну, да. За хороший надо доплачивать. А у меня длинный, и я каждый раз его забываю.
— Кого?
— Номер своего мобильного, — с удивлением объяснила я.
— А при чем тут номер?
— Ну, как? У Валерии очень хороший: девяностосто двадцать-девяносто. А у меня плохой.
Настино лицо выразило безграничное изумление.
— Так это номер? — уточнила она.
— А что же?
— Я думала — размеры. Я сейчас столько выпила и съела, что ты стала дразниться, мол, у меня теперь девяносто-сто двадцать-девяносто. А я и без тебя знаю, что как минимум килограмм прибавила, и нечего мне об этом напоминать!
До меня, наконец, дошло, и мы обе радостно захихикали. Отсмеявшись, Настя набрала заветный номер и, едва дождавшись мурлыкающего «хэлло», строго заявила:
— Добрый день, Валерия Петровна. С вами говорит адвокат Екатерины Голицыной. Нам с вами необходимо срочно встретиться. Вот как? Вопрос касается ваших взаимоотношений с Артуром Шиловским и его слежки за Екатериной. Если вы действительно заняты, я сперва поговорю с вашим мужем. Думаю, его это заинтересует. Хорошо, через полчаса в кафе «Сладкоежка» у метро Академическая. Не опаздывайте!
— Здорово! — восхитилась я. — Весь разговор — двадцать семь секунд. А почему в «Сладкоежке»?
Настя огляделась по сторонам.
— Ну, мне показалось, тебе не очень захочется приглашать гламурную диву в свою квартиру. Ей тут не место.
Я посмотрела на отслаивающийся линолеум, собственноручно покрашенные мною шкафчики для посуды и стол, заваленный пакетами с едой и бутылками от пива. Конечно, Настя права.
В «Сладкоежке» мы взяли взбитых сливок, поскольку после стресса организму требуется сладкое. Это не обжорство, а здоровое желание восстановиться. Так что к приходу Валерии я была в прекрасном настроении и бодро помахала ей рукой.
Утопленница подсела к нам, завороженно уставившись на сливки.
— Обезжиренные? — наконец, выдавила она.
— Обезжиренное бывает только молоко. А сливки, если меньше тридцати пяти процентов жира, — не взобьются, — со знанием дела проконсультировала я. — Или вы спрашиваете, нормальные это сливки или растительные?
—
— Чтобы я ела порошковую гадость? — возмутилась Настя. — Да вода из лужи, и то будет лучше. Разумеется, это нормальные человеческие сливки.
— От коровы, — посмотрев на выражение лица гостьи, на всякий случай пояснила я.
— И вы это едите? — жалобно простонала Утопленница. — Шутите, да?
У нее был такой вид, словно мы тоннами поглощали цианистый калий, заедая мышьяком, и это зрелище полностью разрушило ее картину мироздания.
— Едим, — сурово поведала Настя. — А что?
— Там калории, — почти плача, просветила ее Валерия.
— Везде калории, — заметила моя подруга, а я философски добавила: — Лучше калории, чем бифидобактерии.
Сказать, что бедная женщина была деморализована, значит выразиться слишком мягко. Почва явно уходила у нее из-под ног, и Настя не упустила возможность этим воспользоваться.
— Кто убил Алину Алову — вы или Артур? — быстро спросила она. — Отвечайте!
— Нет! — без промедления вскрикнула Валерия. — Мы не убивали! Нет!
— Тогда кто?
— Я не знаю. Наверное, Надиров. Так думает Паша, а он умный.
— Но вы звонили Кате, а ваш любовник следил за ней.
Утопленница тяжело вздохнула.
— Паша у меня очень сложный человек. Никогда заранее не знаешь, как он себя поведет. Алина тоже была сложная. Не такая уж она хорошая, между прочим. Думала только о себе. Эта книга ее дурацкая! Я ее как нормальную подругу просила: пусть я там буду положительная. Умная чтобы и без любовников. А она только хихикала, мол, посмотрим. Конечно, мне хотелось знать, что она про меня напишет. Паше, может, и все равно, есть у меня кто-нибудь или нет. А может, не все равно. Не знаю, но лучше не рисковать. Вот я вам и позвонила на всякий случай. А чего такого? Спроси я прямо, ведь вы б не ответили!
— А то я так ответила, — хмыкнула я.
— И так не ответили. Вы как Алина, тоже из себя строите. В театр ходите. Лишь бы ум свой показать, а до людей дела нет. Алина, между прочим, не очень-то и красивая. Не знаю, за что ее любили такие парни. Представляете, она им дарила трусы от Кельвина Кляйна!
Валерия сделала паузу, явно ожидая от нас реакции.
Честно говоря, проблема мужских трусов волнует меня весьма мало. Женских — другое дело. Сейчас почему-то считается, что даме с размером меньше пятидесятого сей предмет необходим исключительно в качестве инструмента обольщения, поэтому он делается крайней маленьким и неудобным, зато полупрозрачным. Поэтому приходится выбирать: или трусы достают до твоих подмышек, или ничего не прикрывают. Нормальные найти почти невозможно. Не будем говорить о засилии стрингов, считать которые бельем я наотрез отказываюсь. Это такое орудие пытки, придуманное мужчинами-садистами специально, дабы терзать самые нежные участки тела несчастных женщин.