Зачет по выживаемости
Шрифт:
Перегрузка убила их. Всех трех одновременно. 30 или 40g в течение считанных секунд. Рен Сии, потому что у него и так было слабое сердце, а Горовица и Безансон… Толчок вырвал их из полурасстегнутых лямок и сбросил на пол. Когда у меня прояснилось перед глазами, я увидел, что осталось от них: рваное окровавленное тряпье. Они лежали рядом. Законы инерции одинаково швыряли их по рубке. Они умерли несколько секунд назад, но кровь, выдавленная нечеловеческой перегрузкой, уже успела пропитать их комбинезоны.
Я старался как можно меньше касаться их, когда переносил их обратно в перегрузочные ложа. Собственно, я решил, что это конец. На обзорных экранах — сплошной серебристый туман из-за свечения защитного поля, принявшего на
14
Страж больше не стрелял. Отчасти потому, что накопители все медленней наполнялись энергией (следствие не возраста и усталости, а сражения тысячу лет назад, когда не обошлось без повреждений), а отчасти потому, что Страж понял: пришельцу уже не уйти. Расстояние между ними быстро сокращалось. Преследуемый корабль начал двигаться беспорядочными зигзагами, так что, наверное, взять его будет легко.
«Лидохасс» вписался в движущийся поток астероидов в последнюю секунду. Глупости это были про маневрирование в метеорном рое. Не смогу я маневрировать с нарушенной магнитной балансировкой двигателей. Компьютер выдавал какие-то отрывочные цифры скоростей и дистанций, но они только сбивали с толку, так как поступали с огромным опозданием. На нижние экраны наплывал огромный иссеченный тенями бок астероида. Я буквально кожей чувствовал холод шершавых ледяных склонов у себя под ногами. Удар! «Лидохасс» врезался опорой в верхушку скалы. Стой! Я метнул взгляд на альтиметр. Что ж ты врешь так, однако? К счастью, скорости уже уравнялись. Стоп. Все.
«Лидохасс» замер на ночной стороне огромной каменной глыбы весом миллиарды тонн. Осталось ждать несколько минут. Попытка у меня будет только одна.
Я старался не смотреть в сторону инерционных кресел, где, стянутые перегрузочными лямками, скалились в полутьму рубки кровавые ошметки. Тусклые влажные блики, не лица — маски. С берегов Стикса.
Сейчас… Сейчас. Надо приготовиться.
Я положил ладонь поверх считывающего сенсора, который должен был открыть бронестекло над гашетками аннигиляционных торпед. Четыре гашетки — четыре самонаводящиеся боеголовки, страшный заряд, способный уничтожить планету в два раза больше Земли.
Сейчас. Сейчас, ребята. По торпеде за каждого из вас и одну за меня. Сейчас. Ну! Ну же! Бронестекло не двигалось с места. От невероятной догадки вдруг перехватило дыхание, словно из рубки исчез весь кислород. Я покрылся холодным потом. Автоматика не работала. Все. Конец.
Я уже видел в своем воображении: вот между этих скал он вспухает над близким горизонтом подобно черному грибовидному облаку. Проклятье! В десантном мезонаторе есть «мутант», чтобы вскрыть бронестекло, но я наверняка не успею. Будь оно все проклято! — Я обхватил голову руками, — Ничего хорошего не могло выйти из этой экспедиции. Ни-че-го! И этот Шейхман — сволочь! Ублюдок! Он ведь знал, что нельзя посылать с нами женщину. Знал! Чего он хотел добиться? Случайных смертей? Будь ты проклят, Шейхман! Из-за тебя мы все погибнем. Все погибли!
Я ударил кулаком по бронестеклу. Кулак спружинил, а бронестекло вдруг скользнуло в сторону. В мгновенье ока я будто протрезвел. Все остальное произошло так быстро, что я едва успел нажать на «пуск». Только что на инфракрасных экранах горизонт был чист, и вот над силуэтами скал стремительно несется, обходя меня по спирали и продолжая тормозить, крохотный непрозрачный диск.
Он успел увернуться от трех из четырех торпед, хотя летели они не намного медленней луча света. Кроме того, произошло еще что-то. Даже единственная боеголовка разнесла бы его
Вспышка на секунду ослепила экраны, а когда снова появилось изображение, огромная темная чечевица, утратив целеустремленность хищника, беспорядочно вращаясь, приближалась к астероиду. В центре нее остывала багровая воронка от взрыва, так что чечевица была похожа на черный вырванный глаз.
— Мы подбили его, ребята, — прохрипел я. Горло пересохло. — Мы подбили его!
Вдали полыхнули три вспышки. Это самоуничтожились остальные три торпеды.
15
Страж медленно приходил в себя. Для того, кто прожил миллионы лет, сорок часов не имеют значения, как мгновенье, как вздох. Одновременно с тем, как включились поверхностные анализаторы, его мозг очнулся, и Страж вспомнил. Его оглушили. Одна из четырех торпед попала в панцирь. Несмотря на фантастическую крепость внешней эмали, защищенной полем отталкивания, взрыв разрушил кристаллическую структуру внешних слоев, а ударная волна частично порвала полициклические связи нервной системы.
Страж попытался разобраться в своих ощущениях. Дублирующие системы работали удовлетворительно. Страж обшарил анализаторами пространство. Он по-прежнему находился в поясе астероидов. Корабль, который он преследовал, завис над ночной стороной Чарры на высоте тысячи километров. Страж чувствовал внутри него движение живой органической субстанции, с бессмысленным упрямством цеплявшейся за жизнь. Что двигало ею? Страх смерти? Стражу было все равно. Страх смерти был для него отвлеченной математической абстракцией. Как и любопытство.
Что ж. Двигатели отозвались на приказ нарастающей тягой, и глухая боль прокатилась внутри Стража — ранее неизвестное ему ощущение. Однако, если взрыв как-то и сказался на ходовых качествах, внешне это было не заметно. Что ж. Через час все будет кончено…
Я заметил его, как только он вышел из пояса астероидов: тусклая точка, похожая на сошедший с ума метеор, рванувший против общего потока. Летел он, как и прежде, с взрывоподобным ускорением.
У меня больше не было сил ни бояться, ни проклинать. Я уже перешагнул барьер обычных человеческих эмоций. К этому времени мной владела только безмерная усталость. Я похоронил свой экипаж в поясе астероидов и с трудом дотянул «Лидохасс» до стационарной орбиты вокруг Чарры в надежде, что меня подберет следующая экспедиция, обещанная Шейхманом. Больше «Лидохасс» ни на что не годился. Ни защищаться, ни подать сигнал о помощи, ни тем более разогнаться до сколь-нибудь приличной скорости он не мог. Осталось только ждать. Помощи. И вот и эту возможность у меня отбирали. Мой последний шаг был плодом отупевшего от безысходности контуженого мозга. Безусловно, если бы я был в состоянии трезво проанализировать свою идею, я бы отбросил ее, как совершенно безумную и через час умер наверняка даже не почувствовав боли. Или какое-то гипнотическое наваждение гнало меня вперед?
Идея заключалась в следующем. Оставить звездоскаф (не для того, чтобы обмануть Стража, его такими фокусами не проймешь, а чтобы хоть чуть-чуть задержать его) и на мезонаторе погрузиться в океаническую воронку, пока она никем не охраняется. В какую часть Вселенной меня вынесет — неизвестно. Если Страж оставит преследование, у меня будет время сориентироваться с помощью кибермозга мезонатора.
Дальнейшее я представлял себе смутно. Возможно: а) попытаться активизировать один из наименее поврежденных кораблей из паноптикума Стража и уйти на нем дальше к известным обитаемым мирам (план мой основывался на том, что на корабли эти Страж уже давно не обращает никакого внимания), б) попытаться еще раз «атаковать Стража и подняться навстречу спасательному звездоскафу, в) закончить свою жизнь Робинзоном, при невозможности осуществить пункты а и б, питаясь консервами из мезонатора.