Зачистка территории
Шрифт:
После того как Павел запер дверь, они опять постояли в прихожей, не зная, что говорить, а потом снова крепко обнялись, закрыв глаза и на ощупь отыскивая своими губами губы другого. Полетела в стороны и на пол одежда. Время остановилось.
Горячей воды не было, Даша приняла холодный душ и выбежала из ванной, прикрывая грудь, вся в блестящих капельках воды и в мурашках. Стуча зубами и трясясь всем телом, юркнула под одеяло рядом с Павлом. "Ты-ды-ды-ды…" – стучали у нее зубы. И как только
Павел увидел ее глаза близко-близко, в тот же миг для него началась новая жизнь и новая большая и настоящая любовь. А та прежняя,
Вскоре все смущения прошли, одежда уже лежала на стульях аккуратно сложенная, а Даша ходила по квартире совершенно голая – заваривала чай и мыла яблоки, поскольку больше ничего из съестного в квартире не было, а оба вдруг захотели есть. У Павла все это время в голове стучала одна мысль: только бы день не кончался. Долго пили чай. Даше очень нравилось ходить по квартире голой. Она никак не могла заставить себя одеться или хотя бы накинуть рубашку. Это уже потом у себя дома ей стало стыдно, а здесь она так и перемещалась обнаженная туда-сюда – на кухню и обратно. Тело ее светилось в слепящем солнечном свете, падающем в раскрытое окно. Павлу показалось, что все это ему снится, потом увидел близко голубую пульсирующую жилку у нее под кожей и вдруг понял: "Это не сон, она – настоящая!"
Затем они снова лежали в постели и целовались. Даша вдруг рассмеялась – прыснула прямо Павлу в губы:
– Тут как-то слышу, бабуля одна на скамейке говорит так злобно, глядя на целующуюся парочку: "Вот присосались, вот присосались-то!"
А это ведь так приятно…М-м-м…
У Павла на щеках внезапно выросла щетина. Даша вдруг больно укусила его за губу.
– Ты чего?
– Сама не знаю.
Еще час назад рядом с ней лежал чужой голый мужчина, а теперь она уже воспринимала его тело как свою личную собственность и намеревалась ревновать его ко всему: и к прошлому и к настоящему.
Какое-то время они лежали молча, и это молчание не было для них тягостным.
– Я хочу еще! – вдруг сказала Даша.
…Потом они вышли на улицу, щурясь от яркого света и облизывая саднящие истерзанные губы. Со стороны вид у них был совершенно чумной. Обоих мучила жажда.
– У меня теперь точно будет шелушиться, – озабоченно сказала Даша.
Павел не нашелся, что и ответить ей. Даша была в этот миг совершенно счастлива, но любые мысли о будущем, о завтрашнем дне или даже просто о времени часом позже – окунали ее в ужас, словно в прорубь: "Что будет дальше? А мама? А он? Ой! Что делать? А вдруг будет ребенок?" и тут же:"На свадьбу куплю белое платье!". Проходила минута."А вдруг он врет, что не женат?" – внезапно подумала она и снова впала в отчаянье.
Она так и шла с этими неожиданными мыслями до самого своего дома, то на мгновение погружаясь во мрак своих мыслей, то вновь оказываясь среди теплого июньского вечера – рядом с любимым мужчиной и снова была совершенно счастлива и чувствовала себя как никогда спокойной, защищенной от любых невзгод и уверенной в будущем.
Решили пройти через парк. На аллее какие-то дурные крикливые подростки, забравшись на скамейку с ногами, пили пиво. Павел с Дашей прошли совсем близко
Парни хотели курить и до этого уже с полчаса приставали ко всем проходящим мимо мужчинам, однако привязаться к Павлу им, на их счастье, даже не пришло в голову. Павел, впрочем, тут же автоматически их отметил – так же, как водитель подсознательно отмечает знак "Дикие звери на дороге" или "Внимание, крутой поворот", – высчитал главаря, определил число и силу группы (тьфу! – не о чем и говорить) и тут же напрочь о них забыл.
Когда уже подходили к Дашиному дому, Павел посмотрел на часы: было всего полпятого.
– Боже мой, мама моя идет! – Даша вдруг сделала большие глаза и испуганное лицо и почему-то облизнула и протерла рукой губы. – Все, мне пора! – и побежала на другую сторону улицы – к матери. Павел на
Дашину маму теперь смотрел во все глаза – уже как на возможную будущую тещу – с неизбежной симпатией и тревогой. Впрочем, Дашина встреча с мамой продолжалась всего с минуту. Даша вернулась веселая:
– Все нормально! Мама просто велела сходить в магазин.
– Слушай, а давай, пойдем куда-нибудь посидим, поедим. Я страшно хочу есть и пить! – сказал Павел Даше. Меж ними возникла уже и некая несексуальная, духовная близость, какая бывает между родными людьми.
От всего этого нового ощущения расстаться было невозможно и как-то даже дико. Вроде как бы и надо, чтобы хотя бы отдохнуть друг от друга, прийти в себя – но невозможно, и они как могли, оттягивали этот неизбежный момент расставания.
В маленьком – всего на четыре столика – кафе "Родник" они оказались почти одни. Заказ ждали довольно долго, но наслаждались даже этим ожиданием. Наконец, принесли глиняные горшочки с вареным картофелем и мясом, налили в бокалы красного вина. Чокнулись бокалами и выпили за встречу.
– У меня ужасное чувство, что это все мне снится, и я тебя больше никогда не увижу, – сказала Даша, с аппетитом уплетая картошку. – А мама моя до сих пор считает, что я маленькая. Старший брат давно уехал, женился, живет сам по себе. А мама, если мы куда-то с ней ездим, все еще пытается покупать мне детский билет, например, в музеи. И всегда удивляется, когда ей не дают. Как-то в универмаге в
Н. какой-то мужчина попросил меня помочь ему выбрать духи, так моя мама, издали увидев это, пронеслась через весь зал, роняя коробки и плюшевых мишек: "Что вам надо?! Что вы тут ходите?" Тот мужчина просто бежал от нас без оглядки.
Павел тут же непроизвольно подумал, что вот хорошо было бы тому мужчине дать по рогам!
Потом они еще посидели вдвоем за столиком под зонтиком уже другого – уличного кафе, пили: Даша – сок, Павел – пиво, смотрели друг на друга, а все другие люди вокруг них сновали случайными смутными тенями. Кто-то (наверно, какие-то Дашины знакомые) иногда здоровались с ней, но она даже не понимала, кто, рассеянно им отвечая. Итак, на данный момент получался следующий расклад: расстаться было невозможно, но и уехать вместе так сразу – тоже не получалось. Это была реальная жизнь и реальная любовь, поэтому тут же вылезла куча проблем, поначалу казавшихся нерешаемыми. С другой стороны, они с Павлом были уже словно родные, и все другие препятствия воспринимались ими как досадные и странные помехи. С другой стороны, помехи все-таки были достаточно серьезные.