Шрифт:
Из нашего мира исчезает настоящее. Л.В.И.
1. Грехи безумцев.
Анурэска… Некоторым заключённым это имя тараном врезалось в голову, преследуя, словно наваждение, не отпуская, как чесотка. Они с отчаянной надеждой ожидали спасения, шанса на лучшую долю, предчувствуя её появление также остро, как неизбежность приёма утренних горьких лекарств.
И девушка не подвела.
Словно песчаная фигура она распалась на молекулярном уровне в своём мире, в недрах Москвы, погибла и переродилась совершенно в другом
От вони хлорки Анурэска чуть поморщилась.
«Похоже, помещение недавно продезинфицировали». – смекнула она.
Палата не блистала изыском. К слепящим глаз белым стенным панелям-лепесткам примыкали кровати и тумбочки из углепластика. Длинный игральный стол посреди помещения был завален голографическими зелёными картами, фишками и шахматами. Из высоких овальных иллюминаторов открывался живописный вид с вытянутой вдаль изумрудной туманностью, похожей на сверкающую сахарную вату. Мечтательные по свободе особы как бы грелись от её призрачного сияния, любуясь пейзажем, вздыхая о чём-то недостижимом, но прекрасном.
Анурэска коснулась своих ног, тела, руки. Тонкие белёсые брови девушки грозно нахмурились, и сама она озадачилась, на кротчайший миг почувствовав близость к разгадке чего-то важного. Но оно, как рыба в пруду, ускользнуло от неё. В этот раз при перемещении она не оказалась голой, словно распутница. Но внутри себя признала – строгость её характера должна гармонировать с советской школьной формой.
Длинные белые волосы девушки, до которых она дотронулась с нежной улыбкой, как неистовое пламя были свободными и покоились за спиной, словно застывший водопад.
Всё же под кроватью пыльно, подумала она и выбралась на свет.
По стойке смирно, будто солдаты, у кроватей выстроились безликие пациенты в синих одеждах. Утренний осмотр пациентов был в самом разгаре.
С плеч главврача небрежно свисал белый халат. Была в нём странность – он не мог не заглядывать людям в глаза, иногда пристально, как маньяк или некий фанатик. И при этом он совсем не моргал, словно робот. Поговаривали, будто ничто не упускалось из его виду, что у него всегда всё схвачено. Приземистый, но юркий, как голодный лис, он поправил на носу любимые округлые очки в золотой оправе, завидел новенькую и усмехнулся.
– Одним больше теплее, чем одним меньше. – сказал он. – Вот бы мы за головы схватились, не досчитавшись человечка!..
В соседней палате Юрий Штоль лежал на кровати. Его совсем не заботило то что он на совесть обездвижен ремнями, которые, казалось, всё туже сжимают тело и конечности. Этот коротко стриженый темноволосый парень был наделён волчьим взглядом. На его выступающей скуле засох, как клякса, кровоподтёк. Рана жутко кусалась. Он пытался отвлечься от этого, самозабвенно травил анекдоты с улыбкой на лице вопреки своему плачевному положению.
Создавалось впечатление, что он на ходу придумывает остроты. От неуёмного хохота пациентов их тёмные одежды промокли, и сами бедолаги, жадно
Юрий уж давно примирился со своим положением нелюбимого пациента и делал ставку на положительные моменты своего существования. Их было мало, но они заслуживали внимания.
Его сносно кормили дважды в день и немного в полдник. Доктора, зевая, выслушивали парня с умными лицами, но равнодушными глазами. На плантациях, куда его выводили гулять под присмотром, можно было подышать полной грудью. В День рождения нехотя дарили скромный подарок вроде плиточной шоколадки или статуэтки старинных богов. На вечер ему предоставлялся выбор: почитать перед отбоем нечто лёгкое, посмотреть голографическую запись документального видео о некогда буйной красоте природы Земли, или сыграть с пациентами в настольные игры. Зачастую Юрий делал выбор в самый последний момент и старался разнообразить свою жизнь.
Но, потаённо улыбаясь и предчувствия нечто нарастающее, он понимал – весь этот спектакль скоро закруглиться. Час, что изменит всё, близится.
Как долго он является пленником психлечебницы Юрий не знал. Он давно потерял счёт времени, но ясно помнил, что однажды случилось кое-что странное. Тогда всё только начиналось, и перед тем как отключиться из-за седативных препаратов, введённых в его кровь за буйное поведение, в последний момент парень увидел застывшую багровую надпись каллиграфическим почерком:
Получен талант: «Чутьё безумца».
– ЧТО-О-О?! – хрипло рявкнул он тогда, и утонул в мире грёз.
За время заточения теорий об этой странности накопилось множество. Он потратил несколько бессонных ночей, пытаясь распутать клубок, но подтвердить ни одну из догадок не удалось. Вскоре проявилась другая странность – его чувства обострились. Юрий предугадывал события и высчитывать по приоритетам вариативности дальнейший ход ситуаций, опираясь на замеченное прошлое поведение того или иного человека так легко, словно расщёлкивал семечку. Из-за этого у него совсем не заладилось с главврачом, который предпринял меры по ослаблению духа пациента.
Трижды в неделю Юрию пропихивали грубый шланг через гортань и промывали желудок. Каждый день ставили самые болезненные уколы (витамины), затем сводили на нет их действие взятием, как они уверяли, донорской крови. И без того утомлённый сомнительной пищей желудок и кишечник пациента терзали горькими таблетками, вызывающими несварение и непреодолимым желанием отлучиться по нужде.
Ледяной душ? Юрий считал, взбодриться никогда не помешает. Урезать обед и ужин? Правильно, нечего из еды делать культ. Запереть в тесном изоляторе, во тьму, на неопределённый срок? Да он же только об этом и мечтал, чтобы хорошенько поразмыслить в тишине!