Загадка 602-й версты
Шрифт:
— Да тот, с которым я в Богородское ездил. Для этого и оделся соответственно. Незачем профессору знать, кто с ним ездит для организации собраний. Хотя этот старик умен как бес, сдается мне, он все прекрасно понял, а только делал вид, что все наоборот. Утром на Узловой целый аврал был. Уком партии мобилизовал всех, кого мог. Агитаторы-коммунисты в лесосеки к народу пошли, мануфактуру в торговые точки двинули, а профессора я сам повез в Богородское. Лекцию он читал, о том, что бога нет. И, скажи ты, щупленький такой и совсем старый профессор, а как заговорил с народом, так заслушаешься.
— Ого,— удивился Иван.— Значит, в Богородском заварушка начиналась? На кладбище?
— Да,— кивнул Могутченко.— Богородские попы еще на рассвете, раньше милиции на кладбище с крестами да водосвятьями очутились.
— То-то ты, как наскипидаренный, вылетел в Богородское,— насмешливо поддел начальника Полозов.— Попы-то уцелели?
— Приказал арестовать всех гуртом.
— Да ты что?!— удивленно воззрился на начальника отдела Полозов.— Попов за молебствия с водосвятием сажать начал?!
— Молебствия, водосвятия,— снова раздражаясь, повторил Могутченко и вдруг взорвался:— И какого черта этим долгогривым не сидится спокойно. Не с ихними мозгами в контрреволюцию лезть. Они сегодня утром в проповедях на кладбище такого наплели, что каждому лет по десять, меньше не будет.
— Да-а!..— насмешливо протянул Полозов.— Видать, в Богородском горячо было. Дали тебе жару. До сих пор не остыл от поповских молебствий и водосвятий.
— Да что попы,— отмахнулся Могутченко.— Богородское — крупное торговое село. Там сейчас восемнадцать бывших эсеров и меньшевиков втихомолку действуют. Эти могут концерт устроить почище поповского.
— Так что тянуть,— подзуживал Иван.— Бери заодно с попами и эсеров. Спокойнее будет.
— Нет, шалишь,— покачал головой Могутченко.— Эсеры еще дозреть должны. Они к лету две бандгруппы сколачивают. Вот сколотят, проинструктируют, укажут, где оружие закопано, тогда и брать можно.
— Ясно,— в тон начальнику продолжил Полозов.— Эсеры на второе, на первое попы.
— Точно,— согласился Могутченко.— Договорюсь с прокурором, в Богородском и судить будем. Показательным судом. А срок отрабатывать пошлем сюда на лесозаготовки. Здоровенные жеребцы, лет по сорок каждому, на валке леса по три нормы выполнят,— и оставив шутливый тон, Могутченко в упор посмотрел на. Ивана.— Ты уверен, что они не нашли карту?
— Уверен. Но ты все же расскажи мне, что они сделали на кладбище? Весь гроб поднимали?
— Ни черта они не поднимали. Просто раскидали кое-как землю, приподняли крышку гроба около головы и вытащили через эту щель покойного Когута. Они как вытянули его, так и бросили.
— Правильно,— ударив ладонью по колену, вскричал Полозов.— Больше им там делать было нечего.
Иван в волнении зашагал по комнатушке. Могутченко, делая последние затяжки из трубки, молча следил за ним. Он явно ожидал, что Полозов сейчас выскажет какие-то свои соображения, но тот снова сел на табуретку, спросил:
— А по следам там ничего нельзя прочитать?
— Следов не осталось,— развел
Он так и не счел нужным сообщить Ивану, что около самой могилы в снегу остались следы деревяшки Когута. Для Могутченко и так было ясно происхождение этого следа, а отвлекать на эту линию внимание Полозова он не захотел.
— А сторож?— напомнил Иван.
— Старик, да и одурел с перепуга. К нему в полночь постучались. Отворил дверь, видит, двое, закутанные в белое. Говорят: «Веди к могиле Когута». Старик с перепугу чуть не на карачках до могилы полз. Указал. Они ему влили в рот две бутылки первача, оттащили в сторожку и заперли. Около обеда старик еще не пришел в себя от испуга и перепоя. Сидит, закутанный в одеяло, и ковшами огуречный рассол дует. А зубы до сих пор лязгают. Напугался чуть не до смерти. Кто вырыл тело Когута, узнаем тогда, когда ты своих поймаешь.
— Думаю, что этого долго ждать не придется,— задумчиво проговорил Полозов.— Сегодня или завтра они обязательно должны прийти в домик.
— С кем ты, Ваня, в засаду ходишь?— с несвойственным ему беспокойством в голосе осведомился Могутченко.— Напарник у тебя надежный?
— Боец Леоненко, бывший пограничник,— ответил Иван.
— Знаю. Парень что надо. Гвоздь.
— Думаю, что зря мы его во взводе охраны держим. Он же прирожденный оперативник.
— Ясно,— прищурился Могутченко.— А еще кого ты хочешь к оперработе приспособить?
— Отделком Козаринов тоже парень-гвоздь,— повторил определение начальника отдела Полозов.
— Ну это ты мне брось. Когда закончишь курс лечения, заберу тебя на оперработу, а командиром взвода будет Козаринов. Леоненко — другое дело. Его можешь готовить к оперработе.
— Курс лечения я уже закончил,— улыбнулся Иван.— Здоров.
— Вот когда возьмешь за шиворот убийц Когута, тогда я признаю тебя здоровым,— сказал Могутченко, поднимаясь с места.— Ну, а ребятишки тебе понравились?
Иван с недоумением посмотрел на начальника.
— Я говорю о двоюродных братьях «свинячьего аристократа».
— А-а!..— улыбнулся Иван.— Ничего, хорошие, только для меня они сейчас бесполезны. Их уже с Кабелко видели.
— Для этого и посланы. Кабелко может их на бандюков вывести.
— Вряд ли,— усомнился Иван.— Времени не осталось. И, знаешь, что, забери ты отсюдова Кабелко денька на два. Если бандиты не все попадут в засаду, кто уцелеет, могут с ним расправиться. Подумают, что мы через него на них вышли. А этот «аристократ», хотя и дрянь, может, со временем и человеком станет.
— Я и то уж посоветовал Жеребцову завтра отпустить его на Узловую. Для устройства братьев на работу,— усмехнулся Могутченко и, видя, что Иван хочет его провожать, приказал:— Оставайся,— и добавил:— Хотя уже и темновато, но в такой-то одежде, как моя, нельзя ходить рядом с начальником охраны. Еще подумают, что ты меня арестовал. Ну, бывай. Я, наверно, скоро снова наведаюсь к тебе. Сдается мне, что ты прав, сабантуй у тебя в любую минуту начаться может. Да и привезу к тебе человека одного интересного. Увидишь, рот разинешь.