Шрифт:
В геологическую партию
Гриша пробудился от острого чувства нетерпения. Было раннее утро. Паровоз отрывисто гудел в утреннюю тишину, однотонно стучали колеса. Мимо окна стремительно проносились сосновые перелески, редкие постройки, каменистая дорога, грузовая автомашина с зажженными фарами (шофер, видимо, забыл выключить свет). Проплыл поселок, за ним на бугре кудрявый лесок, весь из молодых березок, розовощеких в утреннем свете.
От сознания, что это не сон, что он
Вчера вечером отец помогал Грише нести на вокзал рюкзак, туго набитый вещами и продуктами в дорогу. Накануне в партии выдали аванс, и Гриша весь день носился по магазинам, покупая для себя все необходимое.
Поезд медленно отходил от перрона, омытого первым летним дождем. Рядом с вагоном шагал отец, постепенно отставая, и говорил:
— Ты матери-то напиши, как доедешь, а то ведь она изведется.
Но вот за водонапорной башней скрылась угловатая сильная фигура отца. Поезд уносит Гришу вперед, в новую жизнь.
Мальчик знал, что в одном поезде с ним должны находиться геологи Братовы Валентина Гавриловна и Павел Осипович, но вчера при посадке он не заметил их в толпе пассажиров.
Еще недавно в планах Гриши Смирнова на будущее геология не занимала никакого места, да и знал он о ней понаслышке и уж никак не предполагал, что судьба вскоре тесно свяжет его жизнь с геологической партией. Мысль устроиться работать на летние каникулы возникла отчасти из желания помочь родителям (у отца с матерью на руках пятеро детей, а он, Гриша, — самый старший), отчасти причиной тому послужила давняя мечта о покупке велосипеда.
Денег в семье на такую роскошь, как велосипед, не было, да и Гриша считал, что в его годы — полные пятнадцать лет — пора рассчитывать на свои силы.
Однако найти работу оказалось не столь простым делом: малолеток нигде не брали. Гриша уже было отчаялся в успехе, как ему неожиданно повезло. Начальнику геологической партии Братову долговязый русоволосый подросток с настороженными карими глазами чем-то понравился, и геолог решил взять Смирнова на лето маршрутным рабочим.
Гриша смотрел в окно и старался мысленно вообразить свое близкое будущее. Что за работа в партии, он не представлял себе и мечтал только о возможности увидеть диких зверей, о романтической жизни в палатке, о ночевках у костра, о тяжелых походах… Да мало ли о чем можно еще мечтать, впервые уезжая из города в тайгу и горы.
…На станцию, где нужно сходить, приехали утром. В соседних купе еще спали. Несколько пассажиров, высадившихся из разных вагонов, казались сиротливо покинутыми. Вдоль путей оголтело носилась рослая овчарка и лаяла вслед отошедшему поезду.
— Смирнов, иди сюда! — услышал Гриша голос начальника.
В числе пассажиров мальчик не вдруг узнал Валентину Гавриловну и Павла Осиповича Братовых: дорожные костюмы сделали обоих непохожими на тех геологов, какими он видел их в управлении. Особенно необычно одета Валентина Гавриловна: вместо платья на ней полосатая шерстяная кофта и легкие спортивного покроя брюки, на ногах не туфли, а ботинки. Она выглядит много моложе, чем в городе: глубоко надвинутая клетчатая шапочка (такие недавно вышли из моды у лыжников) закрывает три тонких линии морщин на широком лбу, а тень от большого козырька затушевывает сетку морщин под глазами. В яркий солнечный свет попадают только кончик носа, редкий золотистый пушок над верхней губой, плотно сжатые губы и крутой подбородок. Несмотря на серьезную сосредоточенность (Братова редко улыбается), лицо Валентины Гавриловны не оставляет неприятного впечатления: курносый нос смягчает суровую
Павел Осипович в кирзовых сапогах и лыжном костюме стал как будто ниже ростом.
Возле Братовых куча рюкзаков, чемоданов и саквояжей. На одном из чемоданов насупившись сидит старушка в очках и пуховом платке; рядом на мягком саквояже полулежит спящий мальчик; второй мальчик, намного старше первого, стоит в стороне, залихватски сунув руки в карманы брюк.
От станционного здания послышался крик:
— Машина здесь за углом!
Валентина Гавриловна притронулась губами к по розовевшим щекам и лбу спящего сына, подхватила его на руки. Мальчик не проснулся, только беззвучно прошлепал что-то губами. Все направились к станции, лишь бабушка осталась сидеть на вещах. Гриша, слегка согнувшись под рюкзаком, шел позади Братова. За плечами у начальника тоже огромный рюкзак, руки заняты громоздкими чемоданами. Сзади, напугав Гришу, подбежала овчарка, ткнулась носом в ноги и понеслась дальше. Рядом шагал старший братовский мальчишка, он вынул руки из карманов и тащил корзинку, часто сменяя руку.
«Слабоват, — решил Гриша. — Хорошо хоть, не совсем белоручка, немного помогает».
Внезапно ручка плетеной корзинки оборвалась. Мальчик хотел подхватить за дно, но не успел — содержимое (бумажные свертки, лимоны, апельсины, конфеты и картонная коробка с надписью «Цветная тушь») рассыпалось между шпал.
«Вот раззява», — подумал Гриша, останавливаясь помочь неудачнику, который уже ползал на четвереньках, подбирая перепачканное добро. За коробку с тушью они ухватились одновременно и впервые посмотрели друг другу в лицо. Гриша едва не раскрыл рот от удивления — ему улыбалась сероглазая чуточку веснушчатая девочка. Растерявшись, он продолжал тянуть коробку на себя.
— Мальчик, отпусти, — попросила она, — если мы разобьем хоть один пузырек, мама убьет меня.
Гриша разжал пальцы.
— У тебя такая жестокая мама?
— О, да! — воскликнула девочка почти серьезно, только губы у нее чуть дрогнули в улыбке да в глазах вспыхнули озорные искринки. — Тебя как звать? — спросила она.
— Гриша. А тебя?
— Наташа. — Толкнув коробку под мышку, девочка протянула руку. — Будем знакомы.
Уложить обратно в корзинку все не удалось, коробку с тушью Наташа оставила под мышкой. Корзинку понесли вдвоем. Разговаривать было не время: приходилось торопиться, остальные уже скрылись за углом станции. Та же овчарка подбежала к ним и сердито заворчала на Гришу.
— Байкал, не смей! — приказала девочка, и собака, оставив мальчика в покое, запрыгала вокруг нее, нетерпеливо лая.
Гриша на ходу рассматривал новую знакомую. Она была ловкая, подвижная и вовсе не походила на «раззяву», как он мысленно окрестил ее вначале. В дорожном костюме Наташа и впрямь похожа на мальчишку. Только кончики кос, чуть приметно выглядывающие из-под зеленой вязаной шапочки, пышные виточки светлых кудряшек на висках да особенные, мягкие линии в очертании подбородка и губ выдают в ней девочку.
Возле машины между Наташей и бабушкой завязался спор.
— Бабушка, ты поедешь в кабине, — решительно заявила девочка.
— Нет уж, милая, садись в нее сама. Вам, молодым, бензинные запахи любы, а мне и без того тошно ездить.
— Нет, бабушка, поезжай ты: я не хочу.
— А я вовсе не поеду, — рассердилась бабушка. Она, должно быть, всерьез принимала спор с внучкой, не замечая, что та просто озорничает.
— Наташа, перестань! — вмешалась Валентина Гавриловна. И по тому, как девочка сразу притихла, Гриша понял, что матери она и в самом деле побаивается.