Завещание каменного века (сборник)
Шрифт:
Завещание каменного века
За пропастью веков
У нас была мелкомасштабная карта для туристов: рельеф на ней не обозначен, нанесены только речки и охотничьи тропы. Позади зубчатых стенок кара мы рассчитывали увидеть пологий спуск, а очутились на краю пропасти. Возвращаться, не захотели — жаль было потерянного времени, решили обойти кар поверху. По скалистому лезвию, вонзенному в небо! На одной стороне его прилепился снежный намет — многотонный голубовато-белый карниз, висящий над бездной.
…Странным
Должно быть, с тех пор прошла вечность, возможно, даже не одна — вот было мое первое впечатление, когда сознание начало пробуждаться. Горы снега сдавили и заморозили тело. Попытался открыть веки, но они тоже смерзлись. От резкой и сильной боли в глазном яблоке я провалился в небытие.
…На этот раз я открывал веки медленно-медленно. Вспышка — зажмурился. Еще одна вспышка. Я вытерпел световой удар. И, спустя долгое время, сквозь наплывы многоцветных кругов различил замкнутое пространство, оградившее меня. Повел зрачками в стороны, вверх, вниз, сколько удалось — и ничего не увидел. Я лежал в просторной капсуле, наполненной рассеянным светом и тишиной — будто внутри мыльного пузыря.
«Значит, он все-таки есть — тот свет, — спокойно и равнодушно подумалось мне. — Не удивительно, что я не ощущаю тела — осталась одна бессмертная душа».
По тут же вспомнил про веки и про боль в глазном яблоке. Почему же больно, если нет плоти? Я прищурился и различил смутный гребешок собственных ресниц. Зачем бессмертной душе понадобились ресницы?
…Потом еще одна явь. Па этот раз мне удалось скосить глаза и увидеть нос. Он был таким же, как и при жизни, — немного розоватым. Я начал ощущать и свое тело — колодину из цельного куска, ни рук, ни ног в отдельности. В монотонной тишине разносились четкие и ровные удары. Я не сразу сообразил, что это бьется мое сердце.
Послышался человеческий голос. Слов разобрать невозможно: говорили на незнакомом языке.
Надо мной склонилось лицо. Пожалуй, это было мужское лицо. Полностью я не уверен, что мужское. Может быть, ангел?
Рядом возникло второе лицо, ничем не отличимое от первого. Я зажмурился, а когда снова раскрыл глаза, ангелов стало три. Один из них что-то произнес. Я отчетливо слышал звуки, но слова были незнакомы. Я даже приблизительно не мог сказать, на каком языке он говорит, но тем не менее понял все.
— Как вы себя чувствуете? Испытываете ли желание жить?
«Чувствую неопределенно. Жить? Не знаю», — хотел сказать я, но не мог пошевелить ни губами, ни языком.
И все же тот, кто спрашивал, понял меня.
— Постепенно
— Где я? На том свете?
— Вы находитесь в реальном мире.
— Живы ли мои товарищи? Кто меня спас? Где я?
— Вам нельзя волноваться.
Я не слышал шагов, когда они уходили. Вокруг осталась неразличимая зыбь стен и свода. Похоже, они сделаны из ничего!
Ко мне в палату по двое и по трое приходили все те же красавцы-близнецы, не отличимые друг от друга. Или это был один человек, а у меня в глазах двоилось и троилось?
Я по-прежнему свободно общался с ними, хоть и не понимал ни одного слова на их языке.
— Где я нахожусь?
Мне что-то сказали — в воображении возникла пугающая бездна-пространство, от которого зашлось сердце.
— Сколько времени прошло с тех пор, как я упал в пропасть?
Они ответили, но в моем сознании ответ раздвоился:
— Никто не знает этого, — был один.
А второй… Второй не облекся ни в какие знакомые понятия — представилось нечто туманное и беспредельное до жути, до стынущей боли в глубине сердца. В воздухе перед глазами вообразилось число: четыре нуля и впереди тройка. Тридцать тысяч лет! Вся история человечества могла уложиться в этот срок.
— Где моя родина?! — закричал я, и на этот раз услышал свой отчаянный голос.
Мне сказали, и снова я ощутил холод бесконечного пространства, наполненного библейской тьмою и небытием.
Они разговаривали между собой.
— Может быть, индикатор не к той клемме подключен?
— Я проверил: прибор исправен. Сила эгоистических желаний полтора миллиона воплей.
— Возможно, это было нормой?
— Если так, непонятно: почему они все не перегрызли друг другу глотки?
— У них были суровые законы.
— Не будет ли он представлять опасности для нас?
— Т-сс! Мы не выключили воквер.
И сразу все оборвалось. Я продолжал слышать голоса, но смысла уже не понимал. Сквозь ресницы тайком наблюдал за ними. Можно подумать: сошлись двое бездельников и обсуждают, где провести субботний вечер. Решительно ничего невозможно прочитать по выражению лиц. А знать, о чем они сейчас говорили, необходимо: все сказанное касалось меня. Это у меня сила эгоистических желаний составляет полтора миллиона воплей (что за дурацкая единица измерения!), это я могу представить опасность для них.
Придется держать ухо востро: мало ли что им может взбрести на ум. Интересно все-таки, как я очутился здесь? Если это действительно реальный мир, а не тот свет, то и мое появление на Земтере (кажется, так называют они свою планету) должно объясниться без всяких чудес.
Скорее бы уже подняться на ноги да осмотреться: может быть, вовсе никакой это не Земтер, а обыкновенная психиатрическая лечебница.
«А что, если я сплю?» — подумал я.
Поражаюсь, как эта успокоительная мысль не пришла ко мне раньше. В самом деле, нет никакой лечебницы, ни ангелов, ни Земтера — все это снится. Может быть, не было и обвала? Через несколько минут Деев скомандует: «Подъем!» — я открою глаза, увижу прожженный верх палатки, услышу шум речного переката, потрескивание лиственного сушняка в костре… Кстати, кто сегодня дежурит? Чья очередь разжигать костер?