Загадка Либастьяна, или происки богов

Фирсанова Юлия Алексеевеа

— Неси все, — с усмешкой великодушно разрешил Кэлер, подмигнув пареньку. И подавальщик, расплывшись в ответной искренней улыбке, испарился с феноменальной прыткостью.

Вернулся он поразительно быстро, сгибаясь под тяжестью огромного подноса. Элегор только подивился такому стремлению услужить и слегка позавидовал. Сам он, не прилагая специальных усилий, симпатию у людей вызывал редко. Гораздо чаще после нескольких минут или даже секунд знакомства они начинали шарахаться от него, как от опасного безумца, будто боялись подхватить какую-нибудь смертельную болезнь.

Запыхавшийся паренек сноровисто

выставил на стол миски с дымящимся рагу, каравай хлеба грубого помола, огромную тарелку с несколькими кусами сыров и горой маленьких, только что снятых с огня и еще скворчащих колбасок, и в довершение ко всему вывалил горку мелких полосатых яблок.

Закончив выгружать еду, парень снова совершил чисто символическую, исходя из обилия грязи на нем, процедуру вытирания рук о передник, принял назначенную плату и сверх нее несколько монеток за хлопоты. Забирая денежки, подавальщик весело улыбнулся Кэлеру и сказал:

— Если что еще понадобится, господин хороший, крикните погромче Криста, — и исчез в толпе, бурлящей, словно густой суп.

Пока Кэлер раскладывал по оловянным мискам горячее рагу и щедро пластал темный хлеб с двумя разновидностями сыров, Элегор пододвинул к себе оба кувшина с пивом и придирчиво, как и подобает владельцу крупнейшей винной империи, принюхался. Терпкий, горьковатый, характерный запах темного гномьего пива и легкий, с привкусом аниса аромат вальморского пришелся знатоку вин по душе. Для начала герцог наполнил грубые глиняные кружки местным пенным напитком. Сдув высокую пену, боги с наслаждением отхлебнули по нескольку глотков и с аппетитом принялись за еду.

Кэлер зачерпнул деревянной ложкой густого рагу и, причмокнув, отправил его в рот. Грюс не соврал, пусть в кабаке и было грязновато, но кормили в 'Приюте Плотогона' прилично, даже ужасный шум не мешал богу получить удовольствие от качественной еды. Следом за первой, бог зачерпнул вторую ложку, но не успел проглотить, как началось то, что так ждал и на что тайком надеялся Элегор.

Со стола, за которым восседал парень с 'дредами', в сторону компании алорубашечников вместе со словами: — Эй, Вук, заткнись, а то ревешь, точно тебе русалка хвостом между ног засадила! — полетела увесистая кость.

Мосол метко приземлился прямо в кружку ближайшего соседа шрамолицего. За столом метателей оглушительно заржали, когда содержимое полной кружки щедро расплескалось по всему столу, обдав брызгами компанию конкурентов. Больше всего досталось бугаю со шрамом. Нарочито медленно Вук вытер лицо мозолистой ладонью и с расстановкой глухо угрожающе рыкнул, исподлобья сверля оскорбителя карими буравчиками глаз:

— Это ты кому, Трафа? Не мне ли?

— А кому ж еще? — оскалился молодой нахал, тряхнув головой так, что его ленточки взвились облачком, и расправил неимоверные плечи.

Его кодла с готовностью подхватила издевательский смех, угрожающе заворчали за столом напротив, мужики, пощелкивая суставами, сжали руки в кулаки, зачесавшиеся по доброй потасовке, желваки заходили на лицах. Ощутимо запахло грандиозной дракой.

Оскорбленный плотогон почесал перебитый нос и с улыбкой, не затронувшей, впрочем, глаз, поднялся с массивной грубой лавки, сбитой из досок толщиной в пять ладоней, на которой восседал в почетном одиночестве по праву

старшого. Он крякнул, одним мощным рывком подняв лавку, как огромную дубину, и кинул снаряд в глумящихся супротивников. Но то ли излишек крепкого темного пива в утробе, то ли еще что было тому виной, а только Вук ошибся с направлением. Вместо того, чтобы вмазаться в наглые рожи насмешников и 'остроумного' Трафа, лавка направила свой стремительный 'грациозный' полет аккурат к столику ужинающих лоулендцев. Элегор, мгновенно просчитав траекторию снаряда, отклонился в сторону, а Кэлер, не отрываясь от миски с рагу, выбросил вверх одну руку и легко, как перышко колибри, поймал тяжеленную махину. Небрежно подкинув ее еще раз, чтобы повернуть нужной стороной, бог аккуратно поставил лавку на пол.

Крики, смех, оскорбления и подначки, сыпавшиеся с обоих столов и заодно с соседних, заинтересованно следящих за развитием конфликта, мигом смолкли. В 'Приюте плотогона' наступила звенящая тишина, какой кабак не знал со времен своего славного основания, слышалось только дыхание нескольких десятков мужчин и тихое гудение светящихся ракушек.

— Вы б поосторожнее развлекались, мужики, — запив порцию рагу изрядным глотком пива, миролюбиво посоветовал Кэлер, развернувшись лицом к скандалистам и наставительно, но без особого напора заметил: — Что такой махиной не глядя бросаетесь? А ну как зашибете кого? Нехорошо.

— Тебя, человече, не спросили, — вместо Вука снова влез быстрый на язык Трафа.

Элегор напрягся, азартно заблестели серебряные глаза, напряглись мышцы. Вот сейчас они с Кэлером покажут этому быдлу, что такое славная драка, сделают их них бифштекс с кровью по-лоулендски. Конечно, Мелиор, мерзкий Паук, шипел о том, что не хорошо выделяться, да и Элия будет ехидничать, коли узнает, но, во-первых, начал-то все сам Кэлер, вздумал читать мораль пьяницам, во-вторых, уж больно веселым грозило быть развлечение, а в-третьих, сейчас герцогу было наплевать на мнение королевской семьи.

— И верно, не спросили, — по-прежнему миролюбиво согласился Кэлер, с хрустом откусывая половинку сочного яблока с легкой кислинкой. — Не спросили, только ведь я завсегда свободен слово свое сказать, а уж коль оно вам не по нраву пришлось, не взыщите, мужики. Только разве ж я пусто брешу? Одно дело силушкой побаловаться, косточки поразмять, а совсем другое — башку своему же парню сворачивать. Обратно-то ее не приставишь. Неужто вы настолько друг дружку невзлюбили?

Почти минуту мужики переваривали сказанное принцем.

— И ведь прав ты кругом, мужик. Извиняй, — пристыжено признал Вук, качнув головой так энергично, что зазвенели многочисленные ракушки и монетки. — Трафа, конечно, сволота, а все ж свойский мужик, плотогон, и пить умеет и поет знатно. Язык только у него плохо привязан, как пяток кувшинов опрокинет, все ниточки распускаются. Но что ж, из-за этого ему черепок отвинчивать? Погорячился я малость. Не звери мы, чтоб из-за пустяка грызню устраивать.

— Ты на животинок-то пустого поклепа не возводи, — упрекнул бугая Кэлер, отправляя в рот сочную колбаску. — Звери, они завсегда не без важной причины бой чинят: ради продолжения рода или куска, что с голодухи помереть не даст. А ради забавы и по хотенью только человек на смерть бьется.