Загадка Либастьяна, или происки богов
Шрифт:
Этикет — это когда думаешь: 'Чтоб ты сдох', а говоришь: 'Здравствуйте'!
Информация и знания: две валюты, которые никогда не выходили из моды.
Ах, если бы сбылась моя мечта, какая жизнь настала бы тогда.
— Где же ты летала, егоза? — подняв глаза от вышивки,
— В картинной галерее столько интересных полотен, няня, — пряча платок с сокровищами за юбкой, невпопад ответила Мирабэль, начавшая усваивать взрослые хитрости божественного поведения. Если нельзя промолчать, не ври, скажи такую правду, которая выгодна тебе. — Я могу до бесконечности разглядывать их. Знаешь, мне так нравиться та картина, где Джей сидит за игорным столом со стопками монеток.
— Лучше бы тебе нравился официальный портрет принцессы Элии, детка, — втыкая иголку с темно-зеленой ниткой в подушечку для булавок, не без укора вздохнула старушка, купившись на простенькую уловку воспитанницы.
— Он плохой, — категорично заявила девушка, пренебрежительно сморщив вздернутый носик. — Элия на нем хоть и красивая, но чужая, далекая и очень холодная, какая-то колючая, как Энтиор. Мне не нравится смотреть на эту картину. И я вовсе не собираюсь быть похожей на ту сестру, которая нарисована там, да у меня и не получиться, ты же знаешь, няня.
— Принцессам и богиням часто приходится делать вид, что они холодные и колючие, деточка, — вздохнула Нэни, отмеряя ярко-синюю нитку для цветка ириса.
— А я не буду! Это неправильно все время притворяться! — упрямо пробурчала девушка и отправилась в свою спальню. Ей очень хотелось еще раз рассмотреть подарок призрака — миниатюру с портретом Кэлера — при ярком дневном свете в тишине и комфорте.
— Ох, голубка, — покачал головой старенькая нянюшка, а иголка продолжала сноровисто сновать по ткани, направляемая умелыми руками мастерицы. — Кабы все во Вселенной было по-твоему слову, да разве ж так бывает…
Размышления о судьбе Тулина и загадка его последнего подарка, на котором при повторном рассмотрении оказалась еще и странная надпись 'Туз Страж', так захватили принцессу Мирабэль, что ночью она видела во сне громадную колоду карт с портретами родственников и незнакомых прежде мужчин, развешанную на гигантском колесе, вращающемся и летящим сквозь узор, сотканный из разноцветных нитей. Во сне, помнится, Бэль понимала все, что видит, и принимала как должное, но поутру, пробудившись, сохранила в памяти лишь обрывки видения, утратившего стройность и смысл. Но мысли о пластинке с портретом Кэлера и ее загадке не покидали юную богиню. На уроках следующего дня она была так рассеянна, что едва не превратила лорда Эдмона в кактус и три раза сфальшивила на музыке, к великому негодованию Ални, обрушившего на нерадивую ученицу целый водопад упреков, впрочем, пропущенных ею мимо ушей. В довершение ко всему, Бэль чуть не покалечилась на тренировке у Итварта, воин был вынужден отменить занятия, чтобы в будущем иметь возможность заниматься со здоровой подопечной.
После уроков девушка сразу не вернулась к себе, а продолжила слоняться по замку, не имея никакой цели, и меланхолично следить с крытой галереи за моросящим, навевающим сонные грезы дождем. Там-то принцессу и обнаружила сбившаяся с ног нянюшка.
— Деточка,
— Да, — отворачиваясь от большого окна и глядя прямо в глаза Нэни, честно призналась Мирабэль.
— Ох-ох-ох, — только покачала головой нянька и поволокла Бэль в покои, переодеваться к трапезе.
Мирабэль облачили в одно из новых, почти взрослых платьев: серое, расшитое по лифу белыми розами, со свободными рукавами из тонкого узорного кружева, в которых, как решила Бэль, глядя на себя в большое зеркало, даже исцарапанные в играх руки смотрелись до странности аристократично. Няня расчесала густые, отливающие темной рыжиной волосы принцессы, заплела их, уложила короной вокруг головы и закрепила драгоценными жемчужными булавками. В ушки вдели изящные серебряные сережки-цепочки, а на шею повесили кулон с крупным жемчугом. Бэль неуверенно улыбнулась своему странно повзрослевшему отражению, и то ответило хозяйке холодной, высокомерной улыбкой знатной дамы.
'Принцессам и богиням часто приходится делать вид, что они холодные и колючие, деточка', - вспомнила девушка фразу, сказанную давеча нянюшкой, и немного усомнилась в собственной задорной правоте, заставившей ее брякнуть в ответ 'А я не буду притворяться!'. А потом в голове Бэль мелькнула догадка: может быть, на самом деле ни принцессы, ни богини не стараются притворяться холодными и колючими, просто тот, кто на них смотрит, недостаточно внимателен? Он воспринимает лишь платье, драгоценности, важную осанку и не может или не хочет проникнуть взглядом глубже.
Бэль дала себе зарок в следующий раз, когда отправится побродить по галерее Портретов и Зеркал, обязательно присмотреться повнимательнее к портрету Элии. Девушка была почти уверена, что за строгим высокомерием царственной богини заметит в глазах любимой сестры обычную, немного снисходительную, ироничную насмешку, из которой всегда рождались теплые серебристо-золотые лучики, когда она разговаривала с младшей кузиной. А если нет, значит, Элию рисовал плохой художник!
Принцесса показала язык своему чрезмерно-высокомерному отражению и отвернулась от зеркальной глади.
— Кленовая зала, не забудь, — напутствовала Бэль нянюшка, ворчливо добавив со всегдашним вздохом, словно про себя: — Ох, у девчушки ветер в голове!
— Не забуду, — примирительно чмокнул старушку в щечку, пообещала принцесса, выпархивая в коридор.
Приближающееся с катастрофической быстротой время обеда оправданно позволило девушке не вышагивать, строя из себя томную леди хрустальной хрупкости, а быстро нестись по замку. Лорд Ални, небось, закатил бы глаза и снова начал возмущенно лепетать ученице об элегантности и изяществе, но не знакомый с придворными ухищрениями человек счел бы молоденькую принцессу, торопящуюся на обед, грациозной и милой.
Отношение Мирабэль к семейным трапезам, на которые собирались все родственники, пребывавшие в замке, нельзя было назвать однозначным. С одной стороны, она радовалась возможности повидать любимых братьев, поболтать с ними. А с другой, для непоседливой девушки, на каждом шагу нарушающей какое-нибудь идиотское правило этикета, в семейном обществе имелись и раздражающие факторы. Их звали Нрэн и Энтиор. Неодобрительный взгляд Бога Войны, отмечавшего каждый намеренный или случайный промах сестренки, чтобы потом прочесть занудную нотацию, а также презрительное фырканье, брезгливые мины и колкости Энтиора могли испортить настроение кому угодно. Но пока еще обеды были для Бэль в новинку. Они являлись зримым, вещественным подтверждением ее почти взрослого статуса, поэтому на трапезу молоденькая принцесса отправлялась не из-под палки. И пусть морщится Энтиор и пичкает нотациями Нрэн, Бэль была настроена получать удовольствие от общения с другими родственниками.