Загадка Николы Тесла
Шрифт:
— Пусть передадут на крейсер всеми доступными средствами, включая флажки, приказ немедленно возвращаться в бухту Филадельфии, — приказал адмирал и только после этого озадаченно протянул: — Двести миль!
Крейсер почти немедленно материализовался в бухте Филадельфии, как будто и вправду повинуясь приказу высшего командования. Материализовался настолько быстро, что одна из чаек, взмывая вверх из воды, ударилась о борт корабля. Но главные сюрпризы были впереди. Часть экипажа бесследно исчезла. Ходят слухи, что половина, но точно известно лишь морскому ведомству, которое крепко хранит свои секреты
— Конечно, бессмысленно, — вставил свое слово Саров, — это все слухи, а мы оперируем только твердо установленными фактами, — добавил он, всеми силами подавляя улыбку на лице и в голосе.
— Точно! — подхватил Сэм. — А факты таковы, что оставшуюся часть экипажа пришлось списать, сначала на берег, а потом и вовсе из военно-морских сил. А что еще делать с людьми, заблудившимися во времени? Они не узнавали родных, не узнавали места, в которых прожили с детства. И в то же время рассказывали удивительные вещи о временах прошлого, далекого прошлого, а некоторые утверждали, что были в далеком будущем или на другой планете, что, в сущности, одно и то же, что они разговаривали с неземными существами и даже жили среди них. Еще говорят, что некоторые после этого эксперимента приобрели способность исчезать и вновь появляться по своей воле, но!.. — Сэм воздел вверх руку с выставленным указательным пальцем.
— Но!.. — поддержал его жест Саров.
— Но мы об этом не говорим, — смеясь, закончил Сэм.
— Да, красивая история, — сказал Саров, — жаль, что в ней почти ничего не известно доподлинно, что от нее не осталось никаких следов, кроме самой технологии «Стелс», которая, еще неизвестно… — Он замялся.
— Почему же не осталось? — сказал Сэм, не обращая внимания на смущение Сарова. — Много чего осталось. Даже свидетели эксперимента остались, а вернее сказать, его участники. Это вам, молодым, 1943 год представляет далеким прошлым. Но прикинь: матросам, служившим на злополучном крейсере, было тогда лет по восемнадцать-двадцать, сейчас им восемьдесят пять — восемьдесят семь, не так много, если вдуматься, почти столько же, сколько было Тесле в те годы. Их все считают сумасшедшими, но здоровьем их бог не обидел, они даже выглядят моложе своих лет, — Сэм хитро посмотрел на Сарова.
— Ах, вот оно в чем дело, — протянул Саров, отвечая ему заговорщицким взглядом.
Тут они одновременно рассмеялись. Это была, конечно, шутка, дружеский розыгрыш, они уже чувствовали себя друзьями.
— Но осталось и другое. — сказал Сэм, — я покажу.
Он поднялся из-за стола, вышел в другую комнату и почти сразу вернулся, неся в руках маленькую черную коробочку размером с мыльницу.
— Вот, — сказал он, кладя коробочку на стол перед Саровым, — временной декодер из запасов Теслы.
Сказал просто, без свойственных ему эмоций, как о самой обычной вещи. Она и казалась обычной вещью. Саров разглядел на коробочке три небольшие круглые ручки черного же цвета. Теперь коробочка походила на самодельный транзисторный приемник, которые собирали как раз в мыльницах, используя их в качестве корпуса. Отец показывал Сарову такой шедевр радиотехники. Он даже работал, и вполне сносно.
— И что, работает? — спросил Саров, сглатывая слюну. Мысль об очередном розыгрыше даже
— Откуда же мне знать? — ответил вопросом Сэм. — Я пробовал разобраться но… — Он сокрушенно развел руки. — Может быть, ты разберешься.
Сказал и осекся. Но Саров не заметил этого, он был все еще не в силах оторвать взгляд от коробочки.
— И что — разбирали? — показал он пальцем на коробочку.
— Разбирал, — признался Сэм, — кто ж удержится?
— И что? — повторил Саров.
— Да ничего особенного. Простая схема, несколько контуров, позволяющих настраиваться на определенные частоты, еще две катушки, которые могут служить передатчиком и приемником, вот, в сущности, и все.
Саров удержался. Он не только не полез немедленно разбирать коробочку, но даже не взял ее в руки, чтобы рассмотреть получше. Его самого разобрали зевота, усталость, и переизбыток впечатлений. Сэм немедленно подскочил.
— Все, на сегодня хватит, — сказал он, — завтра продолжим. Пойдем я тебя спать уложу. У меня места много, а живу я один, давно.
Это Саров и так знал, с первого взгляда на жилье Сэма. У него был в этом достаточный опыт. Он сам жил один, давно.
Саров стоял посреди музея и восхищенно осматривался. Он отправился сюда еще до завтрака. Долго упрашивать Сэма не пришлось — тот был явно польщен таким интересом к его детищу.
Саров угадал верно — музей располагался в большом, похожем на амбар здании позади дома Сэма. Он представлял собой одно прямоугольное помещение размером приблизительно пятнадцать на десять метров с потолками никак не меньше четырех метров.
— Жаль, что не квадратное, как в оригинальной лаборатории Теслы. — тихо заметил Сэм, — но на большой квадрат земли не хватало, хоть дом сноси, а маленький — он и есть маленький.
— Ничего, — ответил Саров, — так даже лучше, лучше видно.
Лучше видно было гигантскую катушку Теслы — главное украшение музея. Ее диаметр был лишь немногим меньше ширины помещения, так что онапочти касалась стен, а высота превышала рост человека. Для удобства прохода она была установлена на высоких кирпичных столбиках, почти упираясь в потолок. Толстый медный провод, платно намотанный на деревянный каркас, весело поблескивал.
— Дорогая игрушка, — заметил Саров.
— Не игрушка, — с легкой обидой сказал Сэм, — у меня здесь все действующее. Не все испытанное, как вот эта катушка, но хоть сейчас подключай. Хочешь, включу.
— Не сейчас, — с улыбкой ответил Саров.
— Тут, конечно, не все аутентично, — продолжал между тем Сэм, — что-то моими руками собрано, но есть устройства и тех еще времен, есть даже собранные самим Теслой, ну, ты вчера видел.
Различных устройств и приборов было действительно много. Внутри катушки возвышались колоннами высокочастотные трансформаторы и приемники, вдоль стен тянулась сплошная широкая консоль, плотно заставленная различными приборами. Саров обожал старинные приборы, весы, микроскопы, перегонные аппараты, они были для него лучшими произведениями искусства, искусства человеческих рук. Сто лет, конечно, не срок, можно сказать, новодел, но все равно разительное отличие от современных штамповок.