Загадка ночного стука

Устинова Анна Вячеславовна

— Ладно. Пора идти, — двинулся вслед за Светланой в школу Андрей Станиславович.

Школьникова их проводила тоскливым взглядом.

— Ты чего? — подошел к ней Пашков.

— Вали отсюда, ребенок! — замахнулась на него Моя Длина.

— Я что. Я пожалуйста, — увернувшись от ее мощной ладони, пошел к школе Лешка.

Внутри, однако, у него все пылало. Школьникова не только не обращала на него никакого внимания, но и еще дважды выставила его идиотом перед всем классом. И теперь непременно следует доказать, каков он, Лешка, в действительности. Чтобы все, наконец, убедились:

Марат Ахметов в сравнении с ним просто обыкновенный ноль без палочки. Только вот что бы такое сделать? Угрюмо бредя по лестнице на четвертый этаж, Лешка думал. Если бы хоть у Олега с компанией нашлось какое-нибудь расследование… Тогда бы он, Пашков, мог найти преступника раньше их. Как-никак у него голова тоже отлично устроена. Но эти пятеро что-то совсем после каникул закисли… Так и не придумав пока ничего путного, Лешка вошел в девятый «В», где уже начал скапливаться народ.

Тем временем пятеро юных детективов, задержавшись дольше других на школьном дворе, вернулись к истории с ниткой.

— Может, опять дальний родственник со стороны жены Македонского приходил? — выдвинул версию Темыч.

— Не знаю уж, кто, — отвечал ему Женька. — Но наверху точно топали ночью. Именно потому я Бориса Олеговича так испугался.

— Дальний родственник вряд ли, — покачал головой Олег. — Он, по словам председателя, и днем-то редко заходит.

— Кто же тогда? — не сводила с Олега глаз Таня.

— Уж во всяком случае не привидение, — отозвался тот. — Зачем ему дверь открывать. Призраки запросто сквозь любые препятствия проходят.

— А если Петр Кириллович вам отомстил таким образом за святую воду? — пришло вдруг в голову Кате. — Вы, мол, меня изгоняете, а я вам сейчас все карты спутаю. И вы будете думать, будто бы я живой человек. Поэтому и нитку вашу отлепил.

— Слишком мелочная какая-то месть для настоящего капитана дальнего плавания, — возразил Темыч.

— А знаете, — задумчиво проговорил Олег. — Я почему-то теперь почти уверен, что это не привидение.

— Скажи еще, что нам вообще послышалось! — откликнулся с возмущением Женька.

— Не собираюсь я ничего подобного говорить, — немедленно запротестовал Олег. — Наоборот. У Македонских и впрямь в квартире что-то творится. Но это не потусторонние силы. Боюсь, мы тогда с тобой, Женька, в квартире плохо все осмотрели.

— А чего там смотреть еще было? — воскликнул Женька, — Если только дохлых мух с подоконников отнести на какую-нибудь экспертизу.

— Мух — не мух, — ответил Олег, — но что-то мы с тобой прошляпили. Я пока не могу объяснить. Только чувствую…

Тут их всех позвали на построение. Друзья кинулись в класс забросить вещи. Затем вновь спустились во двор. Там уже скопилась толпа детей и родителей. Ребятам пришлось продираться к своим.

— Привет, Олег! — дернули его за рукав. Олег обернулся и увидел светловолосого мальчика с букетом цветов. Рядом с ним стояли мама, папа и бабушка.

— Тоже в школу? — вежливо осведомился мальчик.

— Естественно, — подтвердил Олег.

— И я, — с достоинством продолжал разговор мальчик. — Уже в третий класс.

— Пойдем, Никита, — поторопили родители и бабушка. — Начинается.

— До

скорого, — махнул рукой Никита. Пятеро друзей двинулись дальше.

— Кто это? — спросил Женька.

— Никита Курсов, — ответил Олег. — Сосед с первого этажа. Его предки с моими дружат.

— Может, мы все-таки поторопимся? — крикнула Катя.

Торжественная часть прошла как обычно. Директор Михаил Петрович произнес прочувствованную и яркую речь, подробностей которой, впрочем, никто не уловил. Во-первых, плохо работал микрофон. А во-вторых, все были заняты своими делами. После праздничной линейки был классный час, на котором Андрей Станиславович втолковывал им, сколь важен для них девятый класс, и умолял «своих обалдуев» отнестись к делу как можно серьезнее.

— Впрочем, мы еще с вами увидимся на третьем уроке, — сказал под конец классный руководитель. — А теперь идите на литературу.

Девятый «В» хором тяжело вздохнул. Пожилой, огромный, толстый учитель литературы Роман Иванович с блестящей лысиной посредине головы и густой порослью седых кудрявых волос по бокам славился своим занудством. За долгие годы упорной педагогической деятельности на ниве две тысячи первой школы он успел внушить многим поколениям учеников стойкую неприязнь к литературным произведениям, входившим в программу. Даже Андрей Станиславович однажды неосторожно в сердцах обмолвился, что Роман наведет тоску на кого угодно. Правда, классный руководитель тут же добавил, что пошутил. Однако ребята ему не поверили.

— Может, сачканем? — нерешительно потоптался Женька на площадке первого этажа.

— Нет, — решительно возразил Олег. — Роман и так к нашему классу относится с предубеждением.

В кабинет литературы они вошли после звонка. Литератор уже был на месте.

— Хорошо начинаете первое сентября, — обратился он к вновь прибывшим. — В мое время мы, между прочим, к знаниям больше стремились.

— Детективы пришли! — радостно выкрикнул с места Мишка Сидоров.

— Встань, Сидоров! — загудел мрачным басом Роман Иванович.

— Удачно, — пробормотал Тема. Мысленно благодаря судьбу, что Сидоров отвлек на себя внимание литератора, пятеро друзей мигом расселись по местам.

— Ну, раз все, наконец, успокоились, — прогудел зычным басом учитель литературы, — назову некоторые великие произведения, которые нам предстоит пройти в настоящем учебном году.

«Ну, началось, — зевая, подумал Темыч. — Хоть бы урок сорвал кто-нибудь».

— Карамзин, — продолжал вещать Роман Иванович. — «Бедная Лиза».

— Эта которая, что ли, в пруду утопла? — проявил некоторую осведомленность Боря Савушкин.

— Встань, Савушкин! — грянул литератор.

— Сесть, — шепнула Катя на ухо Тане.

— Нет, — покачала та головой. — Роман его сейчас спрашивать будет.

— Ты нам вроде бы что-то о «Бедной Лизе» хотел рассказать? — тут же спросил учитель.

— Ну, она вроде кинулась там в какую-то воду от несчастной любви, — лишь понаслышке знал о романе Карамзина Боря Савушкин.

— Не в воду, а в пруд, — поправил Роман Иванович. — Жизнью пожертвовала по вине негодяя.

— Слабые раньше люди были, — покачал головой Боря Савушкин.