Загадка острова Раутана
Шрифт:
Но почему почти? Почему не вся? Кто-то остановил камеру?
Для проверки он нажал на кнопку и похолодел: мотор не работал. Кинокамера была сломана.
Вдруг Ленька увидел, что руки у него стали черными.
Пассажир в берете
Капитан Елисеев посмотрел вниз:
— Моржи промелькнули.
Василек с кинокамерой подошел к иллюминатору. Там он нацелил объектив и решил, не сходя с места, ждать, когда снова появятся моржи. Уже несколько раз видели они их на льдинах, но
Василек дал себе слово «поймать момент», но не заметил, как задремал под усыпляющий рев моторов. Перед глазами все поплыло.
Он проснулся оттого, что кто-то сильно тряс его за плечо. Перед ним стоял капитан Елисеев.
— Скорей! Иди снимать язык.
Василек спросонья перепугался:
— Чей язык?
— Там увидишь! Быстрее!
Василек вскочил и рысью затрусил за капитаном.
— Самолет специально делает круг! — на ходу кричал Елисеев. Он втолкнул Василька в свою кабину и велел посмотреть в блистер.
Василек ожидал увидеть какое-то чудовище с невероятно разинутой пастью, но ничего, кроме льда, не увидел.
А Елисеев наседал:
— Ну, видишь? Теперь видишь? Язык темного льда? Снимай!
Внизу, под самым «животом» самолета, действительно было видно нечто вроде большого серого языка. Василек пристроил в блистере кинокамеру и затрещал ею. Самолет закончил круг и уходил вправо.
— Хорошо, — сказал капитан. — Теперь я спокоен.
Он рассказал, что такие языки, состоящие из многолетних паковых льдов, встречаются чрезвычайно редко. Знакомый ученый не раз просил его сфотографировать язык для книги, которую он пишет о льдах Арктики. По форме и направлению языка можно сделать вывод о движении льдов в этом районе. Язык тянется с севера, значит, льды движутся к побережью Чукотки.
— Ну и что? — захлопал глазами Василек.
— Это же очень важно! — говорил Елисеев. — Через несколько дней у побережья может быть сжатие льдов. Если там окажутся суда, их повредит, а то и на дно… Бывали такие случаи, — капитан потемнел лицом. И, видя, что Василек еще не до конца все понял, закончил: — А теперь штаб ледовой проводки, получив наши сведения, предупредит суда, изменит график движения караванов. Понял? Уяснил?
— Ага, — Василек обрадованно заулыбался. — Об этом обязательно надо рассказать в фильме!
— Если что-нибудь получится у тебя, то мы покажем его в штабе ледовой проводки тому ученому…
— Остров Врангеля! — раздался голос.
Все прильнули к иллюминаторам и увидели низкие плоские берега, изрезанные лагунами. Со спокойной глади воды с приближением самолета взмывали словно бы стайки белого пуха.
— Гуси, — пояснил бортмеханик Торопов. — Их тут больше, чем комаров. Арктический заповедник. Сейчас они линяют.
Самолет делает круг, заходя на посадку. Небольшой поселок — деревянные домишки вразброс. Возле одного из домиков стоит вездеход. Бегают здоровенные собаки.
Вот
Торопов уже сидит между пилотами, деловито щелкает переключателями.
Спущен трап, и все выходят.
На острове резкий, пронизывающий ветер. К самолету бегут два человека в шубах. Они передают почту бортмеханику, тот забрасывает мешок в дверцу.
— Человека возьмите, — говорит один из подошедших, красноносый от холода. — Просится на материк.
— Кто такой? — лениво полюбопытствовал Цуцаев.
— А вон идет.
Эдька и Василек переглянулись и, не сговариваясь, наперегонки бросились навстречу идущему.
— Ксаныч! Ксаныч! — орали они.
В ушах свистел ветер, и слезы выступали на глазах — то ли от ветра, то ли от того, что вновь видят знакомую сухощавую, подтянутую фигуру. Ксаныч был в кожаной куртке, синих джинсах, сапогах. Он шел, размахивая белым платком. Когда приблизился, стало видно — в руке не платок, а гусь. Ксаныч держал его за крылья, а гусь норовил ущипнуть ненавистную руку.
Ребята с разбегу кинулись Ксанычу на шею. Он загорел, оброс клочковатой светлой бородкой.
— Вот так встреча, — сказал он растерянно. — Откуда вы свалились, с Луны?
— С неба, — засмеялся Эдька.
— А… — начал было Василек и вдруг закричал: — Ай-ай-ай!
Гусь изловчился-таки и зверски ущипнул его за ухо. Василек запрыгал на одной ноге.
Ксаныч неодобрительно встряхнул пернатого разбойника:
— Ну ты, хулиган! Смотри, в суп попадешь.
— А зачем он вам? — Эдька опасливо отошел в сторону. Гусь, шипя, потянулся за ним.
— По дороге поймал. Путайся под ногами, не давал идти. Драться лез… Возьму на память, все-таки арктический гусь.
Эдька захихикал. Потом озабоченно сказал:
— Ксаныч, только вы не говорите, кто вы такой. И самое главное, берет спрячьте.
— Врать? Это почему же? — брови Ксаныча сошлись.
Эдька и Василек, торопясь, стали объяснять, гусь перебивал их не то гагаканьем, не то дадаканьем. Ксаныч неохотно спрятал берет.
Они подошли к самолету.
— Возьмете на материк? — спросил Ксаныч, протягивая командиру гуся. Тот критически осмотрел птицу.
— Больно худой для супа.
— Да не гуся, а меня!
Торопов нагнулся, взял птицу за крылья и взвесил. Снова изловчившись, гусь цапнул его за бок. Бортмеханик скривился и забросил его вслед за мешком в люк.
— Несознательная живность. Это я должен ее есть, а не она меня… Ладно, отвезем ученым, пусть изучают.
— Ненормальный, — подтвердил Ксаныч. Василек обиженно тер ухо.
— Откуда — куда? — спросил Цуцаев, с подозрением глядя на большой кожаный кофр. Ксаныч сказал, что он корреспондент «Пионерки» и просит забрать его с острова.