Загадка Розуэлла
Шрифт:
Фермер Брейзел жил в те времена на арендованном им ранчо Фостера (более 200 кв.км.), километрах в 120- ти к северо-западу от Розуэлла, в зоне с очень незначительной плотностью населения.
По своим манерам, да и по образу жизни Уильям Брейзел был настоящим ковбоем из вестернов, привыкшим к тяжелому труду. И если что-то и связывало его с новыми временами, так это собственный старый грузовичок. Жизнь давалась нелегко, приходилось экономить на всем, в доме на ранчо не было ни света, ни радио.
У Брейзела был дом в небольшом городке Туларосе, где в течение учебного года жили
Кроме самого Брейзела, отметили "взрыв" и другие жители этого малонаселенного района. И даже если кому-либо захочется утверждать сегодня, что все могли слышать раскаты грома, то и это возможно. Розуэллский случай держится не на столь малозначимых и легко оспариваемых элементах, как некий загадочный шум в небе, хотя, по мере нашего продвижения вперед по лабиринту проверяемых фактов и пересекающихся свидетельских показаний, многие из мелких, казалось бы, деталей займут свое место в общей картине происшествия.
***
В тот же вечер пролет в небе яркого тела видели Уильям Вуди и его отец, который полагал, что это, скорее, метеорит и упадет он на землю милях в сорока севернее Розуэлла. (Но если это был метеорит, то его так и не нашли. С другой стороны, не исключено, что наблюдался тот же объект, который видели супруги Вилмот.) Таким образом, на сегодня единственной неоспоримой привязкой к дате является сильнейшая гроза, отмеченная слышавшим странный "взрыв" Брейзелом. О грозе говорит и Джим Рэгсдейл, заночевавший со своей подружкой милях в сорока пяти северо-западнее Розуэлла. Вечер был тихим, а ночь превратилась в кошмар: гремел гром, сверкали молнии, тяжелые капли барабанили по палатке.
Лежа в своих спальных мешках, молодые люди наблюдали за разбушевавшейся стихией, когда в их поле зрения оказалась яркая вспышка, и какой-то очень яркий источник света пролетел по направлению на юговосток. Часы показывали 23.30. Так что гроза и явилась единственной жесткой привязкой к дате: метеослужба работала исправно, и все зафиксировано соответствующим образом в указываемое очевидцами время 2 июля 1947 года.
3 июля 1947 года, четверг Рано утром Брейзел вместе с маленьким Тимоти Проктором отправился верхом для осмотра своего участка с тем, чтобы определить, какие из земель не были слишком залиты водой и подходили для выгона овец.
В этот период года работы прибавлялось, так как очень часто сильные грозы порождали потоки грязи, опрокидывавшие изгородь. Случалось, что перепуганные раскатами грома овцы в поисках убежища прижимались к изгороди, создавая толчею, и однажды образовалась целая груда, а оказавшиеся внизу были раздавлены насмерть. "Овцы глупы", - любил повторять Брейзел. Но фермерский образ жизни был выбран раз и навсегда, и за глупыми овцами приходилось присматривать.
Брейзел и Тимоти пересекли ближайшее пастбище, усеянное камнями
Но что это? На одном из полей валялись обломки чего-то, большей частью небольшого размера, хотя иногда попадались и крупные куски. Это было самым настоящим полем обломков! Не связано ли это с возможной авиакатастрофой, и тогда понятен шум, который он слышал? Однако что-то здесь было не так: в случае катастрофы самолета обломки оказываются разбросанными на очень больших участках земли. Здесь же все было как бы сконцентрировано, что возможно, пожалуй, лишь при взрыве на очень небольшой высоте.
И тем не менее что-то тут произошло. Но что? Все-таки на самолет не похоже, а что касается метеозондов, то Брейзелу уже доводилось встречаться с ними на своих полях раз двенадцать. Нет, только не зонд. Все куски и кусочки невероятно легкие, попадается нечто тоньше бумаги, но попробовал кусок ножом - ни царапины, поднес зажженную спичку - никакого эффекта.
Удивление - удивлением, но бараны прежде всего, и их надо было перегнать на новое место, поближе к водопою. Однако, как ни странно, стадо отказывалось пересечь это меченное загадочными кусками пространство.
– Вернусь после обеда и перевезу их, не то помрут от жажды,- сказал Брейзел мальчику.
Но что делать с обломками? Отобрав в качестве образцов несколько различных по виду и материалу кусков, Брейзел направился к своим ближайшим соседям, родителям Тимоти, Флойду и Лоретте Прокторам, жившим примерно в пятнадцати километрах от него. (Эти пятнадцать километров как нельзя лучше характеризуют плотность населения в этом районе.) В 1991 году Лоретта Проктор жила в том же доме, что и прежде. Сын, увы, не помнил происшествия полувековой давности, а мать рассказывала:
– В июле 1947 года мой сосед Уильям Брейзел приехал на ранчо и показал мужу и мне кусок материала, подобранный, как он сказал, в большой куче обломков на земле, где он хозяйствует. Привезенный кусок был коричневого цвета и походил на пластмассу. Мы с мужем пытались разрезать и сжечь его, но из этого ничего не вышло. Он был чрезвычайно легким. Ничего подобного я прежде не видела. Брейзел сказал, что другой материал на ранчо похож на алюминиевую фольгу. Он очень гибкий, но не режется и не горит. Там также было что-то похожее на полосу надписи фиолетового цвета. Брейзел сказал, что это не японская письменность, а из описания было похоже, что речь идет о иероглифах.
Тогда, в далеком июле 1947-го, Брейзелу хотелось, чтобы Прокторы отвезли собранные им образцы к шерифу в город Розуэлл, возле которого располагался 509-ый смешанный авиаполк. Но Прокторы отказались, и это понятно: около двухсот километров в оба конца были для них дорогим удовольствием. Хотя и сами подсказали поездку в Розуэлл: "Может, это опять одно из военных испытаний, а они такое собирают. Обычно полагается и вознаграждение".
Отказались Прокторы и от поездки на место обнаружения обломков. Они были также бедны, как и Брейзел, и драть покрышки по бездорожью, да расходовать впустую бензин не хотелось.