Загадка Скалистого плато

Ясько Юрий Георгиевич

Не успел он подойти к своему столу, как раздался требовательный телефонный звонок. Впрочем, все телефонные звонки настойчивы, но на аппарате, непосредственно связывающем его с прокурором республики, особенно.

— Слушаю, Дмитрий Лукич, — Борис представил себе Вермишева: грузный, с легкой одышкой, с неизменной сигаретой в зубах. У него открытый, добрый взгляд — он такой даже тогда, когда говорит не совсем приятные вещи.

— Позвонил наугад, думал, что ты уже дома. Пришлось бы туда звонить… На секунду можешь зайти, Борис Семенович? — Туриев чувствует подвох: Вермишев называет его по имени отчеству только тогда,

когда собирается поручить дело.

В кабинете Вермишева сизо от табачного дыма. На упреки сослуживцев, что здесь трудно дышать, он обычно наивно отвечал:

— Это оттого, что просто дымлю.

Однажды эксперт Живаева выдала ему:

— Дымите там, где не бывает посетителей.

— Подготовился к отпуску? — Вермишев смотрел на Туриева с такой заботой, что у того сердце екнуло.

— Еще не совсем, пришел за камерой, что вы мне подарили, кино хочу сделать о своих товарищах в поселке Лебедином.

— Кино — хорошее дело, — сочувственно произнес Вермишев и протянул Туриеву листок бумаги — телефонограмму. В трех километрах от поселка Рудничного обнаружен труп мужчины. Убит выстрелом в затылок. Сообщение подписано участковым Андреем Харебовым. Харебов — молодой, назначен недавно, — сейчас прибудет группа. С тобой поедут Живаева, фотограф Темиров, проводник Карев с собакой Ладой. Ты с ними несколько раз работал — и неплохо.

— Дмитрий Лукич…

— Знаю, знаю, — перебил Туриева Вермишев, — давно не был в отпуске, тебе надо уезжать в тайгу, — Борису показалось, что в глазах Дмитрия Лукича блеснули слезы сочувствия, — я в твоем возрасте…

— отпуск не брали, познавали юриспруденцию непосредственно на практике.

— У тебя хорошая память, — Дмитрий Лукич ничуть не обиделся на то, что в словах Туриева прозвучала явная ирония, — поэтому тебе и дела удаются. Такой молодой, а уже — следователь по особо важным… Некоторые до пенсии доживают, не добившись такого роста. Учти: каждое новое дело…

— новая ступень к восхождению как по ступеням служебной лестницы, так и к вершинам досконального знания права, что придает уверенности в решениях.

— Молодец!

Раздался хрипловатый сигнал зуммера на передающем устройстве. Вермишев нажал кнопку, прозвучал мужской голос:

— Группа прибыла, ждем следователя.

Борис отбросил назад волосы.

— Что-то хочешь сказать?

— Ничего говорить не хочется, матери позвоню.

— Я позвоню Евгении Дорофеевне, а?

— Не надо.

Туриев позвонил домой, сказал, что срочно уезжает, ночевать не придет.

— Счастливого пути. Жду звонка в любое время суток.

Машина некоторое время петляла по городским улицам, вырвалась на шоссе, водитель взял предельную скорость.

Убит человек, оборвалась жизнь. И ему, Борису, надо будет не только найти и обезвредить преступника, но выяснить причину убийства, что, как правило, сделать не легко. Человек идет к преступлению долгое время, реже — совершает его спонтанно, в состоянии аффекта.

Когда прибыли на место происшествия, совсем стемнело. В десяти метрах от лежавшего тела стояла машина с включенными фарами. «Рафик» группы затормозил метрах в пяти.

Подошел

высокий мужчина, представился:

— Участковый уполномоченный Харебов.

Туриев приказал включить и фары «рафика». Темиров сделал несколько снимков, Карев пытался задействовать Ладу, но она жалобно скулила, поднимая морду кверху: след взять не смогла.

— Кто первый обнаружил тело убитого?

Собственно, с этого вопроса и начинается расследование.

— Лесник Тимофей Абалов. Тима, подойди!

Абалов, щурясь от света, бьющего из фар «рафика», подошел к Туриеву.

— Здравствуйте, Абалов. Меня зовут Борис Семенович Туриев. Рассказывайте. — Борис внезапно ощутил боль в затылке — так иногда бывает, когда случается нервное напряжение.

— В тринадцать часов я начал дневной объезд своего участка. Небо было белое-белое, словно раскаленное — к дождю. Участок у меня не очень большой, но сложный: реликтовый лес, кустарник барбариса, облепихи, древний папоротник. Самое страшное, если самодеятельные туристы разожгут костер и не затушат его… Жара стоит адская, все высохло, достаточно малейшей искры.

— Это не существенно.

— Надо же ничего не упустить, — обиделся Абалов, — удивительно, товарищ следователь: стоит человеку вырваться из тесного городского бытия, как он становится любителем живого огня. Словом, нужен глаз да глаз.

Начал объезд, в бинокль посматриваю, все в порядке. Иногда громкий щелчок раздается — это товарищ следователь, от ледника глыба отрывается, в речку падает… Смотрю, над Главным хребтом тучки собираются — сразу на душе радостно стало: быть дождю. А он очень нужен, очень. С мая сушь стоит. Знаете, после дождя лес оживает, становится приветливым, воздух сладостью отдает…

— Все-таки короче, пожалуйста.

— Под конец объезда поднялся я на Скалистое плато. Там, естественно, лес не растет, ничего не растет, суровое место. Но оттуда все хорошо видно, даже степь просматривается в бинокль. Начал спускаться. Коня взял под уздцы. Не дошли до дороги, — хлынул дождь, да такой спорый, веселый. Спрятался в пещере. В теле Скалистого плато много пещер. Дождь лил примерно полчаса, вымыл все вокруг, а небо, когда ветер разогнал тучи, посинело. Решил направиться домой, благо живу близко. Примерно за тридцать-сорок метров до этого места конь стал запираться, храпеть, будто зверя какого учуял. Я машинально посмотрел на часы: семнадцать тридцать. Я спешился, спять взял коня под уздцы, тяну его буквально за собой. Вижу, что-то лежит. Я, конечно, сразу понял, что это — человек, но глазам не поверил. Подошел к нему… Кровь из затылка хлещет… Дошло до меня, что в помощи человек уже не нуждается, сел на коня, махнул через речку к проходчикам — они за тем поворотом штольню бьют, позвонил от них в Рудничный. Не успел вернуться, как прибыл товарищ Харебов. Вот и все.

— Вы до тела не дотрагивались?

— Я все понимаю… Просто близко подошел, чтобы посмотреть. Думаю, его сразу после дождя убили или же за несколько минут до его конца.

— Почему?

— Кровь уж больно сильно лилась. Если бы до дождя или в его разгар, — она бы так не хлестала.

— Резонное замечание. Выстрела не слышали?

— Нет. Гром, товарищ следователь. Даже когда дождь перестал лить, — громыхало.

— Вещи при убитом были?

— Как видите… — Абалов закурил, сплюнул, извинился.