Загадка Скалистого плато
Шрифт:
— Значит, второй день прогуливаете?
— Да у нас отгулы, товарищ Туриев. Законные отгулы.
— Обычно туристы легко знакомятся с людьми. Мужчина не назвал своего имени?
— Нет, товарищ следователь. Я, правда, обратил внимание, что у него акцент какой-то, вроде — прибалтийский. Я в Риге работал, у латышей такой акцент.
— Вот еще что… Когда папиросы он покупал, цельную сотню Зареме протянул, — вмешался в разговор Чарыев, — я аж ахнул: впервые сто рублей одной бумажкой увидел.
В кабинет без стука
— Извините, товарищ Туриев. Я к вам…
— Что-то вспомнили?
— Вчера тот мужчина…
— Расплачиваясь, протянул вам сто рублей одной бумажкой?
— Уже сказали? — разочарованно спросила Зарема.
— Хорошо, что пришли, — Борис протянул руку, — принесли деньги?
— Да, вот они, — Вазиева достала из сумочки ассигнацию, — возьмите. Только дайте расписку. Мой племянник собирается жениться, так я ему хотела подарить эти деньги.
— Подарите десятками. Или же пойдите в банк, попросите, вам укрупнят до сотни одной бумажкой. Спасибо, что пришли и принесли деньги. Вот вам расписка. До свидания.
Вазиева величаво вышла из кабинета.
— Будем честными и мы до конца, — Чарыев сцепил пальцы так, что они побелели. — Дал тот мужчина Смолину пять рублей, сбегал Леша в магазин, принес еще две бутылки «зе-зе», мы их в скверике и придавили… за упокой души бедного Зубрицкого… Мужчина сел в кабину машины горноспасателей, водителем был Митька Селезнев, хороший парень, он в Иде живет. Жена у него, трое детей.
— Митька — ударник, недавно орденом награжден, — пробормотал Смолин. — Ну, а если все до конца, то почему о рюкзаке молчишь?
— Да, да, — встрепенулся Чарыев, — проснулся я сегодня рано, еще пяти не было. Солнце только-только встало. Смотрю — на полу, под окном, рюкзак лежит, новенький совсем. Я его поднял, осмотрел. Ни пятнышка, ремни свежестью пахнут… Ну, я подумал, подумал и решил отдать рюкзак супруге проходчика Фарниева — они через дверь от нашей комнаты живут.
— Чуть свет уже побежал предлагать рюкзак? — усмехнулся Туриев.
— Нет, зачем? — обиделся Чарыев. — В семь утра я его отдал, за пятерку. Сима, жена Фарниева, часто нас выручает. Я тогда не подумал, а сейчас думаю: рюкзак тот самый, что за плечами у убитого был.
— Идемте немедленно к Фарниевым!
Сима Фарниева, худенькая, порывистая в движениях женщина, походила на подростка. Когда она разговаривала, ее подбородок решительно выдвигался вперед, глаза бегали с предмета на предмет.
Выслушав Туриева, она стремительно вышла из комнаты и через минуту вернулась с рюкзаком.
— Постирала я его. Еще не высох. — Укоризненно посмотрела на Чарыева. — Если бы я знала, что рюкзак не тебе принадлежит…
— Ладно, ладно, — пробурчал Чарыев, — пять рублей отдам с получки.
— Н-да, — протянул Туриев, — жаль, что вы его выстирали… Но я его заберу. Сейчас составим протокол об изъятии этой вещи
— Так… Теперь пойдемте в вашу комнату, — обратился Туриев к Чарыеву и Смолину.
— Пожалуйста!
Комната напоминала пенал: длинная, с одним окном, выходившим на берег бурной речушки. Окно было открыто, в него щедро вливался воздух, настоенный на травах, растущих на склонах гор.
— Вы спите при открытом окне?
— И зимой, и летом, — проронил Смолин, — привыкли. — Да и дверь не запираем. Что у нас брать? Нечего…
— Как вы думаете, кто мог принести в вашу комнату рюкзак?
Друзья переглянулись, пожали плечами.
— Его в окно бросил кто-то, — нерешительно начал Смолин, — ночью, когда мы спали. А для чего? Ага, для того, чтобы на нас пало подозрение!
— Хвалю за сообразительность, — Туриев шутливо потрепал Смолина по плечу, — такое можно предположить: тем более, что люди ваших наклонностей на многое способны ради глотка вина.
— Товарищ следователь! — Чарыев умоляюще сложил ладони у груди. — Мы же шага из поселка не сделали! Об этом любой скажет, целый день… г-м… пили.
— Это мне известно, но давайте поступим так… — Борис подумал о том, что, может быть, делает ошибку, но все-таки решился: — Пусть тот, кто подбросил в вашу комнату рюкзак, пребывает в уверенности, что мы клюнули на эту наживку. Вы, Чарыев и Смолин, уедете из Рудничного в город и будете находиться там до тех пор, пока не закончится следствие. Будете работать в доме быта, продолжать ремонтировать холодильники… Или нет, нет… на неделю или чуть больше того вам придется выехать за пределы республики, мы об этом побеспокоимся, а сейчас пойдемте в отделение милиции.
— Борис Семенович! — взмолился Смолин. — Стыдно ведь! Что люди подумают? Вы же вроде как арестованных нас будете вести.
— Вы будете идти рядом со мной, нормально идти.
— Ну, если надо, — Чарыев повел плечами и заложил руки за спину. — По-моему, арестованные так ходят.
— Перестаньте! Мы не шутки шутим. Пошли!
Придя в отделение, Туриев попросил Харебова забрать в город и рюкзак. Что касается Чарыева и Смолина, их решили препроводить в Пригорск последним автобусом.
Раздался телефонный звонок. Харебов взял трубку, тут же передал ее Туриеву.
— Привет! — голос медэксперта Живаевой звучал совсем рядом. — Слушай основное: «Пуля пробила затылочную кость… застряла над верхним клыком правой челюсти… выстрел произведен из оружия системы «карабин» образца 1937 года… не исключено применение оптического прицела… возраст убитого, примерно, пятьдесят лет, телосложения крепкого… особых примет нет… смерть наступила мгновенно в результате кровоизлияния в мозговую оболочку…»