Загадка Скалистого плато

Ясько Юрий Георгиевич

— Представь себе, я и о Скалистом плато думал перед твоим звонком.

— Это уже телепатия! Борис, как давно мы с тобой знакомы?

— Тысячу лет и восемь дней.

— Ой, как здорово ты сказал! А можно я приду к тебе и расскажу, как проходила защита? В тебе хоть немножко от геолога осталось?

— От геологии так просто не отделаться. Приходи, жду. Я позвоню на проходную, пропуск тебе выпишут. — Борис положил трубку. Вскочил. Необыкновенная легкость. Смешно? Еще неделю назад он рассмеялся бы, если б кто-то сказал, что он так вдруг может увлечься незнакомой дотоле женщиной. Надо же, как случилось. Да и мама сказала: «Ты на нее смотришь как влюбленный мужчина».

Дроздова пришла неожиданно быстро, похвасталась.

—

Сам управляющий трестом подвез. Правда, он был весьма и весьма удивлен, когда я попросила остановить у прокуратуры республики, но я ему не стала объяснять, для чего мне надо сюда. Так мне можно присесть?

— Прости, Леночка! — Борис выскочил из-за стола, взял ее под руку, подвел к дивану.

— Садись, я рядом.

— А можно в служебном кабинете в служебное время?

— Тогда так. — Борис занял место в противоположном от Елены Владимировны углу дивана. — Рассказывай.

— Ой, я до сих пор не могу отойти: страшно волновалась. Защиту начал Васин. Если бы ты, Борис, послушал его! Оратор! Цицерон! Глубочайший анализ положения дел, точная формулировка, умелое оперирование данными анализов и минералогических исследований. Знаешь, пояснительная записка нами написана нормальным сухим языком — тем, каким и пишутся подобные документы, а вот защищался Васин блестяще. Даже начальник партии вытянул шею, прислушиваясь к каждому слову Игоря Ивановича, а ведь Темиров — наш первый противник. Тебе фамилия Гаев о чем-нибудь говорит?

— Знаю такого. Он недавно из загранки вернулся.

— В Алжире работал. Спец по полиметаллам. Был нашим главным оппонентом. Выступил после меня. Я сказала о минералогии месторождения. Гаев расхвалил нас так, что мне неловко стало. Словом, предварительная защита прошла отлично. Основной проект нам будет теперь защитить легче легкого. После защиты я попросила предоставить мне отпуск: надо съездить, за мамой и Олежкой в Москву. Пусть поживут со мной. В Рудничном зима прекрасна: снежно, тепло, то, что надо для Олежки.

— И когда ты собираешься в отпуск?

— Вот выступлю по телевидению, — съезжу в Рудничный, и — в Москву!

— Счастливица.

— Еще бы! Главное — отпуск летом, что у геологов очень и очень редко. — Елена Владимировна встала, зашла за стол Туриева, оперлась о него раскрытыми ладонями. — Потом Гаев стал в такую позу и говорит: товарищи, надо поддержать выводы Васина и Дроздовой о манящей перспективе месторождения «Бачита» и выделить для его разведки дополнительные ассигнования. Что касается их просьбы об исследовании Скалистого плато, то я прошу Васина или Дроздову высказаться по этому поводу более подробно, ибо в проекте о Скалистом плато упоминается вскользь.

— Выступила, конечно, ты?

— Как ты догадался? Выступила! Главное: привлечь внимание, обосновать необходимость тщательного изучения Скалистого плато, как геологического уникума. Остров, сложенный карбонатными породами, в океане изверженных пород. Как случилось, что раскаленные, расплавленные кислые породы не поглотили известняк, не переплавили его? Я решила оперировать сведениями профессора Шалимова из Ленинградского горного института. Сведения эти касаются древних известняков, встречающихся в слоях вулканических пород на берегу Южного Крыма. Во как! Аналогия налицо, но я сперва тебе растолкую теорию Шалимова, не возражаешь? Бьюсь о заклад, что ты о ней не знаешь.

— Осадочными породами не занимался.

— Ну, тогда слушай. Профессор Шалимов обнаружил известняки на гребне Меласа в Крыму. Среди вулканических пород — целую вереницу глыб. У него сложилось мнение, что когда-то, в геологически объяснимые времена, там был риф. Прибой древнего моря уничтожил его в минувшие геологические эпохи. В одной из глыб профессор обнаружил ископаемую фауну — крупные раковины моллюсков и ветвящиеся стебли коралловых колоний. По фауне определили возраст пород. И к какому выводу пришел Шалимов? На дне древнего моря,

занимавшего территорию нынешнего Крыма, образовался исполинский вулкан. Из кратера вытекала лава, постепенно наращивался его конус. Вероятно, вершина находилась близко от поверхности акватории. Море было теплое, тропическое. Когда вулкан прекратил свою деятельность, на вершине подводной горы начали селиться организмы, содержащие карбонатное вещество. Организмы миллионы и миллионы лет умирали, осаждаясь. Их известковистые скелеты постепенно образовали массив. Шалимов предположил, что море мелело, организмы вынуждены были надстраивать свои колонии, ибо могут жить только на малых глубинах, при чистой и теплой воде. Сменялись эпохи, уходили в небытие миллионы лет. Море отступило. Поднялись Крымские горы, вместе с ними поднялся и массив, сложенный известняками. И эти известняки лежат на изверженных породах. Вот так, милый Борис Семенович. Разве нельзя то же самое сказать о нашем Скалистом плато? Картина та же, правда, в доломитизированных известняках трудно найти остатки ископаемой фауны, но — можно, если хорошо постараться. Формирование гор Кавказа продолжается до сих пор. Сама система возникла, видимо, в Юрский период истории земли, около ста двадцати миллионов лет назад. Известняки же гораздо старше. Когда я выступила, Гаев сказал, что мое сообщение тоже представляет интерес и порекомендовал в будущем году приступить к бурению веера скважин с поверхности Скалистого плато, дабы выяснить с полной определенностью, покоится ли плато на ложе из гранитов. Если это так, то вывод Васина о том, что рудное поле ныряет под Скалистое плато вполне логичен и обоснован. И можно ожидать богатые жилы полиметаллических руд в его гранитном основании… Так что мы сегодня убили двух зайцев: получили возможность расширить фронт разведочных работ на «Бачите» и надежду на то, что мы сможем в будущем году приступить к исследованиям Скалистого плато… Но я, вернувшись из Москвы, совершу туда восхождение дня на три.

— Поздравляю тебя и Васина.

— Поздравления будем принимать сегодня вечером в ресторане «Интурист». Игорь Иванович приглашает нас — тебя и меня. Посидим, говорит, музыку послушаем.

— Что же, заманчиво. А не кажется тебе, что частое посещение ресторанов может войти в дурную привычку?

— Ох, кажется, — улыбнулась Дроздова, — но что поделаешь, если приглашает единомышленник? Отказать неудобно… Как продвигается расследование, если не секрет?

— Участковый из Рудничного, Харебов, считает, что преступление совершил не один человек. Я тоже склонен думать так… Один совершал гнусное деяние, другой, убедившись, что человек мертв, похитил документы и вещи. Выходит, тот, второй, находился где-то неподалеку от жертвы и хладнокровно ждал выстрела.

— Борис, я тебя умоляю: возьми меня в помощники! Я же буду в отпуске.

— Лена, не надо об этом говорить. Неужели ты не понимаешь, что такое невозможно?…Смешно.

— Да? — Дроздова направилась к двери. — Кстати, почему ты до сих пор не поднялся на Скалистое плато? До свидания! — Дроздова вышла из кабинета.

Туриев потер лицо ладонями, задумался. Н-да… Характерец. Сколько экспансивности, решительности. Хочет заняться расследованием. Но она права: надо подняться на Скалистое плато, когда дело окончательно прояснится. Несомненно, преступники знают, что ведется следствие, знают, вероятно, и то, что занимается этим Туриев.

Каждое расследование — путь в неведомое. Никогда еще в практике Туриева не было такого, чтобы версия рождалась сразу. Что греха таить, иные следователи с самого начала расследования того или иного преступления, не утруждая себя сопоставлением различных факторов, даже пренебрегая вещественными доказательствами, следуют своему первоначальному плану, по которому подозреваемый заведомо становится обвиняемым. Остается только заполучить от него необходимые для составления обвинительного заключения показания — и дело расследовано.