Загадка Скапа-Флоу
Шрифт:
Следуют доклады наблюдателей: «С левого борта чисто…», «С правого борта чисто…», «По корме чисто…»
— Провентилировать лодку! — командую я, и оба вентилятора с гулом начинают работать.
— Оба дизеля, товсь!
И снизу слышен приглушенный ответ:
— Готовы оба дизеля!
— Стоп, электродвигатели! Оба дизеля, малый вперед!
С привычным, ровным гулом начинают работать дизели, и лодка устремляется вперед, подняв носовые буруны.
Постепенно глаза привыкают к ночной темени. И вот уже отчетливо, даже слишком отчетливо, становится
— Удивительно светлая ночь, — говорю я.
Небо подсвечено не от луны, а само по себе, каким-то внутренним светом. Как будто включен огромный софит, где-то там, за горизонтом. Да это же северное сияние!..
Для меня это, как удар. О нем никто не подумал, и мы не приняли его в расчет!
Для предприятия была выбрана ночь новолуния. Казалось, что этого вполне достаточно для обеспечения скрытности действий. И вот теперь светло, как в сумерки, а северное сияние усиливается, и вокруг становится все светлее. Кроме того, северный ветер сносит легкую облачность, и небо проясняется для сияния.
Выход в море.
Может быть, стоит отказаться от сегодняшней попытки, и переждать еще одни сутки на грунте? Ведь две ночи подряд северное сияние в этих широтах бывает очень редко.
Я поворачиваюсь к Эндрассу:
— Ну, Энгельберт, как тебе все это?
— Хорошая подсветка, господин капитан-лейтенант, — спокойно отвечает он.
И в тот же момент я слышу, как Фарендорф шепчет сигнальщику:
— Хэнзель, дружище, какая ночь! Как будто специально для нашего предприятия!
«Может быть, никакого северного сияния завтра уже и не будет, — думаю я, — но будет ли у моих юношей завтра такое же настроение?»
И я принимаю решение:
— Обе машины, средний вперед!
Носовой бурун поднимается выше, и клочья белой бурлящей пены разбрызгиваются по палубе. Мы стоим, напряженно, до рези в глазах, всматриваясь через бинокли в эти ночные сумерки.
Так выглядят после потопления судов противника суммарным водоизмещением шестьдесят шесть тысяч тонн.
Удивительно, как ответственность обостряет чувства. Вот перед нами тень на воде. Очень далеко, сквозь стекла бинокля едва различима. Но мы видим ее все!
Может быть, это всего лишь дрифтер, может быть, проходящий пароход. Но теперь — в нашем положении — каждая встреча связана с недопустимым риском.
— Тревога!.. Погружаться!..
Как испуганные мыши, мы ныряем в лодку через рубочный люк.
Вода с шумом заполняет цистерны. Пригнувшись к перископу, я ищу чужой
— Командиру: время поворота вправо, на курс двадцать градусов.
— Руль, право пятнадцать! — командую я.
Через некоторое время следует доклад рулевого Шмидта:
— Легли на курс двадцать градусов!
Тень наверху исчезла. Это было обычное в высоких широтах компактное кучевое облако — источник дождевого или снежного заряда, смотря по времени года. Вблизи оно превращается во мглу, быстро уплывающую по ветру на юг. Вслед за ним северное сияние кажется еще ярче: красноватые, желтые и синие лучи яркими фосфоресцирующими шторами простираются по небесной сфере по направлению к земле.
Мы подходим к берегу все ближе. Низкая зубчатая кромка гор превращается в скопление вершин, теснящихся друг возле друга, черные профили которых, резко очерченные на фоне сияющего неба, отражаются в подсвеченной поверхности моря темной полосой. Постепенно они растекаются по сторонам, как бы окружая нас.
— Господин капитан-лейтенант, Вы уже видели северное сияние раньше? — раздается за моей спиной. — А я еще ничего подобного не встречал.
Я оборачиваюсь, чтобы пресечь пустую болтовню. Ведь всем известно не хуже меня, какова цена оплошности в нашей игре.
— Послушай… — начинаю я грубо, и тут же осекаюсь: это Саманн. Его глаза широко раскрыты, как у ребенка, который очарован сказкой.
Я молча поворачиваюсь вперед.
Тени гор справа и слева сливаются за кормой. Мы оказываемся внутри темного логова. Отблеск неба исчез, вода потемнела. И почти сразу после этого просветлел горизонт впереди по нашему курсу. Бухта раскрылась, и совершенно гладкая поверхность спокойной воды вновь отражает сияние неба. Создается впечатление, что море подсвечено снизу, из-под воды.
— Мы внутри! — передаю я вниз.
Никакого ответа. Но мне кажется, как будто вся лодка затаила дыхание, и даже шум двигателей стал тише.
Бухта большая. И хотя горы, которые его обрамляют, высоки, на удалении они выглядят всего лишь как плоская цепь дюн.
Медленно, осматриваясь по сторонам, мы продвигаемся вглубь бухты.
Вот — несколько огней. Как упавшие звезды, они мерцают над самой водой. Я чувствую, как в висках стучит кровь… Но это только танкеры, стоящие на якоре.
Наконец… там… силуэт линкора во весь профиль! Четкий, резко очерченный, как черной тушью на фоне светлого неба: башенная мачта, высокая дымовая труба и позади нее вторая мачта, высокая и изящная.
Ближе, еще ближе к нему…
В такие минуты чувства отключаются. Остается только холодная, расчетливая мысль об охоте на этого громадного стального зверя, к которому крадучись подбирается лодка. Дать волю чувствам — значит погибнуть.
Все ближе… Теперь уже отчетливо видны купола орудийных башен, из которых угрожающе торчат стволы орудий. Корабль с затемненными огнями покоится на воде, как спящий великан.