Загадка старого кладбища
Шрифт:
Старик кивнул головой.
— Потом стали случаться разные странные события, я не знала, что и подумать.
— И надумала прийти ко мне, — подытожил Чернопятов. — Или кто надоумил тебя?
— Агриппина Кузьминична подсказала, — нерешительно произнесла Петухова.
— А, эта… — Старик презрительно фыркнул. — Так что же ты от меня хочешь?
— Говорят, что вы можете снять наваждение.
Старик торжествующе засмеялся.
— Могу, — вдруг твердо и властно произнес он, — я все могу. А тебе, видать,
Петухова потупила голову.
— Но сначала послужить ты мне должна.
— На все готова, батюшка, — вдруг завизжала Петухова и бросилась на колени перед стариком. Как это получилось у дамы, с чего вдруг бухнулась на колени перед каким-то старикашкой, она и сама не могла понять, как до конца не осознавала, что это — умышленная игра или неосознанный порыв. Скорее и то, и другое.
Старику выходка библиотекарши явно понравилась. Он расцвел в улыбке и потрепал ее по голове:
— Молодец, Валюта, люблю вот таких простых. — То, что он назвал ее по имени, нисколько не удивило, а вселило некоторую уверенность: дело идет на лад.
— Ладно, вставай, — продолжал старец, — нечего на полу-то валяться.
Петухова медленно встала. Она исподтишка, но внимательно рассматривала таинственного человека. Это был худощавый, сухой; но, видимо, очень крепкий, жилистый старик. Голова его была плешива, подбородок украшала редкая бородка, лицо походило на обтянутый кожей череп. И только глаза, по-молодому острые, блестящие, не мигая смотрели на нее.
«Старичок не так прост», — подумала Петухова. Всем своим видом выражая смирение, ждала приказаний.
— Значит, послужить мне хочешь? Ну что ж… Угодишь — не пожалеешь. Видела во дворе козу? Пойди подои ее.
— Да не умею я, батюшка. — Про себя она решила называть его именно так.
— А ты учись! — хихикнул старик.
Петухова вышла из дома, удивляясь странному началу знакомства с великим колдуном. Может, ему батрачка нужна? С высшим образованием…
Она нерешительно приблизилась к козе. С какого же бока к ней подходят? Коза немигающе смотрела на нее большими желтыми глазами.
— Как же тебя доить? — машинально промолвила Валентина Сергеевна.
— У-ме-е-ючи! — вдруг проблеяла коза.
— Батюшки! — Библиотекарша с испугу села на землю. Коза все так же равнодушно продолжала смотреть на нее.
— Ты что, говорить умеешь? — осторожно спросила Валентина Сергеевна.
— У-мее-ю, — раздалось в ответ.
— Кто же тебя научил?
— Он, з-мее-й, и научил. — Коза кивнула башкой на дом. «Хозяина змеем называет…» — подумала Петухова.
— Не любишь его?
Коза промолчала.
Валентина Сергеевна с трудом верила происходящему. Подоить обычную козу еще попыталась бы. Но говорящую? Увольте!
«Интересно, — вдруг подумала она, — а каков уровень знаний у этого животного?»
— Сколько
Коза некоторое время молча смотрела на нее. Валентина Сергеевна уже решила, что не дождется ответа. Внезапно коза изрекла:
— Ты что, ду-ура? О смее-рти подумай!
Куда она попала! Бежать отсюда без оглядки. Но ноги сами потянули ее в дом.
— Ну что? — спросил старичок. — Подоила?
Валентина Сергеевна внезапно вспомнила сказку, где героине предлагают исполнить невыполнимые приказания, и засмеялась.
Старичок удивленно уставился на нее.
— Ты чего? — спросил он.
— Коза у вас смешная, — пояснила Петухова.
— А… — успокоился Асмодей. — Я уже подумал, ты надо мной смеешься.
— Как можно… — почтительно прошептала Петухова. В это время в комнату вошла высокая темноволосая женщина средних лет. Валентина Сергеевна с удивлением заметила, что глаза у женщины такие же большие, прозрачные и желтые, как у давешней козы.
— Вот пожаловала к нам гостья, — пояснил старик, кивнув на Петухову.
— Да видела уже, — равнодушно ответила женщина, — тупая какая-то… На кой черт она нам сдалась?
— Ну, ну, Глафира… — примирительно сказал старик.
Глафира пристально взглянула на Петухову.
— В ужа бы ее превратить или в крысу.
«Ой, ой, — похолодела Петухова, — такая превратит, в самое логово попала».
— Наша гостьюшка в недоумении, зачем мы ее позвали. А затем, ласточка ты наша, чтобы посвятить тебя.
Глафира фыркнула, но промолчала.
Асмодей глянул на нее исподлобья, глаза его превратились в огненные уголья.
— Ты, бабонька, — вкрадчиво сказал он, — много себе позволять стала.
Та съежилась и ласково, успокаивающе произнесла:
— Асмодеюшка, не сердись на глупую бабу, все от скудости ума…
— Ладно. — Старик обратился к Петуховой: — Мы многое о тебе знаем. И очень уж ты нам понравилась. Тем более что ты одного с нами корня.
— То есть? — не поняла Петухова.
— Ну как же, ласточка, родословной своей не знаешь? Дед-то твой, Петухов Григорий Семенович, ведь он из наших.
— Не может быть! — подалась вперед Валентина Сергеевна.
— Может, может, ты уж поверь старику. Конечно, он в городе служил, чиновником, это верно. Но с нами связь не терял, наезжал, бывало, сюда, в Лиходеевку. Я тогда помоложе был, но помню его хорошо. А уж прадеды, прапрадеды твои вообще отсюда родом. Между прочим, мы с тобой дальние родственники.
Старик замолчал, внимательно посмотрел на нее.
— Деяния твои весьма нам по нраву пришлись. Кровь-то, она себя дает знать.
— Вы на что намекаете? — спросила Петухова.
— Как на что? А с религией как ловко ты борешься? Не без твоего участия все городские церкви закрыли.