Загадка загадочной загадки
Шрифт:
— Чего? — спросил я, доставая учебник.
— Ты ведь не расскажешь им, что я… ну… взял, — он понизил голос и оглянулся.
А, значит Макс проверил ту купюру, что спрятал в носок, а не получил сведения от Виктора Николаевича.
— Не расскажу.
— Ну, ладно, — он ещё неловко потоптался и ушёл на своё место.
Савостикова и Арина появились вместе, первым делом посмотрели на меня и переглянулись. Сразу за ними, вместе со звонком, вошла классная и начала урок. Во время урока они постоянно поглядывали на меня, но я не обращал на это внимания.
После
— Как ты осваиваешься, Ваня? Всё хорошо? — спросила она.
— Да, — с некоторым недоумением ответил я. — Осваиваюсь потихоньку.
— А как тебе соседка по парте? Не хочешь пересесть?
— Нет, не хочу, — ещё больше недоумевая, отказался я.
— Ну ладно, иди, — мне показалось, она была разочарована моим отказом. — Если что, обращайся ко мне сразу.
Немного странно. Чем-то ей Анжелика не угодила, что ли? Я вообще-то совсем не обращал внимания на свою соседку. Она со мной не заговаривала, я с ней тоже, и меня это совсем не напрягало. Да чего там напрягаться, мы всего один день проучились.
— Ой, погоди, — окликнула она меня уже в дверях. — Вера почему-то забыла журнал взять, отнеси ты.
— Она не забыла, — объяснил я. — Просто классный журнал носят старосты, а мы старосту ещё не избрали.
Ольга Борисовна изумилась.
— Вера не хочет больше быть старостой? Она ничего не говорила.
— При чём тут хочет-не хочет? — изобразил изумление и я. — Выборов ведь не было.
— Ладно, ступай, это мы с Верой обсудим, — нахмурилась классная, вручая мне журнал.
Сейчас должна быть сдвоенная химия, и я пошёл на третий этаж, разыскивать кабинет. Но по пути завернул к подоконнику, открыл журнал на последних страницах и торопливо переписал телефоны Бочкарева Максима, Звягинцевой Арины и Савостиковой Веры, просто на всякий случай. В кабинет я зашёл буквально за секунду до звонка, и положил журнал на стол перед молоденькой учительницей.
— Ты что, Белов, старостой стал? — агрессивно спросила Савостикова.
— Да где уж нам уж! — буркнул я.
— Так! — пресекла дальнейший разговор учительница. — Здравствуйте-садитесь!
Я быстро достал учебник, тетрадку и дневник. Мог бы не торопиться — учительница с интонациями народной сказительницы стала рассказывать, какой увлекательный предмет мы начинаем изучать. Скукота. Я подпер щеку кулаком и слегка повернувшись, разглядывал соседку по парте. Белая рубашка, черная прямая юбка, золотистые волосы стянуты в свободный хвост на затылке. Она выглядела очень зрело для своих лет, грудь под рубашкой была очень даже. Лицо тоже очень красивое, и какое-то безмятежное. Она скучающе глядела на доску, задумавшись, но, видимо уловив мой взгляд, повернула голову и вопросительно подняла брови. Я мотнул головой, типа — ничего, я так просто.
— Я вам не мешаю? — внезапно раздался надо мной голос. Учительница стояла, нависнув над нашей партой, и смотрела сердито.
— Нет, продолжайте, пожалуйста, — вежливо ответил
— Встань, когда разговариваешь с учителем! — взвизгнула она.
Я встал.
— Извините, — говорю, — я новенький. У нас в школе нужно было вставать, только когда отвечаешь урок, а обмен репликами можно сидя.
— Обмен репликами? — почему-то задохнулась от возмущения она. — Дай дневник!
Я взял с парты дневник и протянул ей. Она резко схватила его, прошла за учительский стол и написала в нём что-то красной пастой. По классу прошёл возмущенный ропот. Я продолжал стоять. Блин, я реально не понял, что её так задело.
— Возьми! — она кинула дневник на стол перед собой.
Я подошёл к столу, взял дневник, но открывать не стал. Так, а на место мне можно, или надо ждать разрешения?
— Ну что ты встал? Садись!
Она наблюдала за мной, и похоже, ждала, что я поспешу прочитать, что она там написала. Я просто сунул дневник под учебник, лежащий на углу стола.
— Так… на чём я остановилась?
— На «плеяде блестящих учёных-химиков», — услужливо подсказала Савостикова. Не вставая, между прочим.
— Да. Так вот, плеяда блестящих учёных… — продолжила она бубнить, и не затыкалась до самого звонка. Полезной информации — ноль.
На перемене, стоило ей выйти, ко мне подскочил Бочкарев.
— Что она там написала?
Несколько ребят тоже подошли к нам. Я открыл дневник. В строчке напротив сегодняшней химии было крупно написано: «Поведение — 2!» и стояла размашистая подпись.
— Ууу… — загудели школьники. — Несправедливо!
— Они даже не разговаривали! — возмутился мелкий пацан, сидевший сразу за мной.
— Эй, Савостикова, — громко позвал я, поскольку не видел её из-за обступивших мою парту одноклассников. — Разве предметники могут ставить оценки за поведение?
— Дурачкам — могут! — ехидно ответила она.
Ах так! Предательница! Я вскочил, выхватил дневник у Бочкарева и помчался в кабинет русского. Классная ведь просила обращаться, если что, вот я и обращусь. В кабинете не торопясь рассаживались старшеклассники, а Ольги Борисовны не было.
— Где учительская находится? — спросил я у первой попавшейся в коридоре девочки.
— От лестницы направо, — с любопытством глядя на меня, ответила она.
— Там же приёмная директора, — не понял я.
— А после неё учительская, чуть дальше.
— Спасибо! — блин, надо спешить, от перемены осталось меньше половины.
Учительская не понадобилась, Ольга Борисовна шла мне на встречу. Я заступил ей дорогу.
— Иван? Что-то случилось?
— Учитель химии, не знаю, как её зовут, поставила мне два по поведению. Совершенно несправедливо!
— И что?
— Эээ… Но как же… — растерялся я.
— Ты что, с каждой двойкой собрался ко мне бегать?
Я почувствовал, что краснею.
— Нет, но… Вы же просили обращаться, — промямлил я.