Загадки Финикии
Шрифт:
Очевидно, египтяне обустроили среди кедрового леса в окрестности Библа крепость, чтобы наблюдать за заготовкой древесины и не допускать незаконной рубки. Как отмечают историки, Тутмос III получил из Библа больше леса и судов, чем все предыдущие фараоны.
Его преемники также питали слабость к благовонным ливанским кедрам. Впрочем, они вновь стали платить местным царькам за вывозимые из их стран деревья.
Так, торговый расчет постепенно сменил завоевательный порыв. Ведь военные победы так и не помогли Тутмосу III укрепить власть в Азии – особенно в Сирии. Ему приходилось вновь совершать походы туда, борясь с влиянием Митанни. В летописи Тутмо-са III неоднократно говорится о том, как «его величество был в стране Джахи (Финикия. – А.В.)», где разбил восставших на него финикийцев и разорил их города.
Новый правитель Египта, Аменхотеп II (1450 – 1425 гг. до н.э.), еще продолжал воевать в Ливане и Сирии. На седьмом году его правления египетские войска переправились через Оронт. «Достиг его величество Угарита и окружил всех своих противников. Он уничтожил их, точно они не существовали, они были повержены и распростерты. Затем отправился он радостно отсюда. Стала вся страна его собственностью» (пер. И.С. Кацнельсона). Некоторое время в Угарите располагался даже египетский гарнизон. Однако уже два года спустя фараону пришлось вновь вести свои войска в Азию, во «второй победоносный поход».
Впрочем, уже во время правления Аменхотепа II ориентиры египетской внешней политики стали меняться. Может быть, он убедился, что ему не удержать отдаленные провинции Азии, потому что с севера на них наступали хурриты и хетты – создатели двух сильных держав, Митанни и Хеттского царства.
В конце концов, Аменхотеп III (1408 – 1372 гг. до н.э.) разделил сферы влияния с царем Митанни. Последний получал северную и среднюю Сирию, а египтянам остались лишь земли Азии, лежавшие близ Синайского полуострова, – Палестина, Финикия и Южная Сирия. Если на побережье владения Египта простирались почти до Угарита, то в степных районах Сирии – лишь до Кадеша. Эти границы оставались неизменными вплоть до середины ХIV века до нашей эры.
Государственное устройство Финикии и Сирии в пору египетского владычества нам известно в основном лишь по «амарнским письмам». Впрочем, как отмечал советский историк В.Г. Ардзинба, «из этих писем мы получаем такую разностороннюю картину политической обстановки, какой еще не имели ни для одного периода истории Восточного Средиземноморья».
Письма эти найдены при раскопках в местечке Эль-Амарна, в трехстах километрах от Каира. В ХIV веке до нашей эры здесь располагалась столица державы Аменхотепа IV (Эхнатона; 1372 – 1354 гг. до н.э.). На ее месте обнаружили почти четыре сотни глиняных табличек – корреспонденцию правителя, полученную в основном из Азии. Большинство этих писем, доносящих до нас яркую, красочную картину жизни того времени, написаны клинописью на плохом аккадском языке с частыми вкраплениями ханаанейских слов. Аккадский язык был дипломатическим языком того времени, но составлялись эти послания чаще всего в союзных Египту городах Финикии, и потому писцы, вынужденные писать на неродном им наречии, часто путались и использовали слова знакомого им с детства языка. Любопытно, что египетский язык и письменность вообще не укоренились в Финикии и других азиатских владениях фараонов.
Благодаря амарнским письмам, а также современным им текстам, найденным при раскопках Угарита и хеттской столицы Хатту-сы, мы достаточно хорошо представляем себе жизнь Передней Азии в первой половине ХIV века. Правда, письма эти не датированы, что затрудняет воссоздание точной последовательности протекавших тогда бурных событий.
Сотни писем правителей финикийских и палестинских городов, найденные во дворце Эхнатона, характеризуют особое внимание правителей Египта к Финикии. В этих письмах упоминается более сорока городов на ливанском побережье и в долине Бекаа, большая часть которых представляла собой столицы крохотных государств. В них правили местные цари. Впрочем, еще Б.А. Тураев писал о многих ближневосточных городах того времени, что это были «скорее деревни в стенах или просто замки… на горах, защищающие местность и часто изображаемые на египетских и ассирийских барельефах».
Правители
Каждый из правителей приносил клятву верности фараону. Тот намечал среди детей правящего царя его будущего наследника и брал его в заложники. Отныне юноша жил при египетском дворе. После смерти царя он обязан был как можно скорее принести клятву верности своему египетскому сюзерену.
Там же, при дворе фараона, проживали и дети многих финикийских и сирийских аристократов. Так, Аменхотеп II вывез из Азии 232 сына и 323 дочери местных вельмож. Подобные меры обеспечивали полную покорность провинциальных властей.
Вся финикийская земля считалась «землей фараона», а местные царьки были лишь его ставленниками, его «чиновниками». Так, правитель Сидона писал в Амарну: «Сидон – рабыня царя, моего господина, ее он поручил в мои руки».
В Финикии и Сирии жили египетские чиновники. Они наблюдали за поступлением дани и были посредниками в междоусобных распрях царьков. Египет старался не допускать войн между подвластными ему городами. А их правители то и дело обращались к фараону за помощью, засыпали жалобами друг друга, обвиняя своих соперников в измене Египту и прося решить в их пользу спор. Помощь была далеко не бескорыстной. Золото и другие подарки считались лучшим свидетельством правоты в любой тяжбе. Впрочем, администрация фараона равнодушно относилась к этим доносам и не спешила принимать каких-либо мер.
В эпоху Эль-Амарны в Азии, очевидно, располагались три египетские провинции: Амурру на севере сирийских владений со столицей в прибрежном городе Симире (Цумуре), где были крепость и дворец фараона. К юго-востоку от него лежала провинция Упе со столицей в городе Кумиду; отсюда можно было держать под контролем южную часть Бекаа. Палестина и Финикия составляли провинцию Ханаан со столицей в Газе.
Любопытно, что резиденции египетских чиновников, – их называли по-аккадски «рабицу», «областеначальники», – располагались не в царских городах, а на «нейтральной» территории – в нескольких незначительных азиатских городах, которые, видимо, считались владениями фараона и не подчинялись ни одному из местных царей. В окрестностях этих городов находились гавани для высадки египетских войск и доставки провианта. Рабицу управляли также территориями, которые не входили в ведение правителей городов, – пустошами, лесами, горными склонами. Под управлением египтян находились и несколько гаваней на морском берегу, например Уллаза, откуда также вывозили кедровые стволы.
Правители финикийских городов могли жаловаться фараону на «областеначальника». Подобные письма тоже найдены в Эль-Амар-не. Поэтому «рабицу» старались перехватить вестовых и отнять у них подозрительные письма.
Сохранился рассказ об опасной доле гонца, спешащего из Северной Сирии в Египет (сейчас этот папирус хранится в Британском музее). Он пробирается по горным склонам Ливана, поросшим кипарисами, дубами и кедрами, достигающими неба. Здесь даже днем небо сумрачно. Леса кишат львами и другими хищниками. Со всех сторон могут появиться кочевники. Повозку гонца приходится поднимать по горным тропам на веревках. Порой путь преграждают быстрые горные реки. Ночью же, стоит прикорнуть от усталости, подкрадываются воры. Наконец, собственный возница бежит от него, унося то, что оставили разбойники. Вестовой в одиночку пробирается по перевалам, где кочевники спрятались в кустах. «Их сердца недружелюбны, и лесть на них не действует».
Опасности этого путешествия отнюдь не преувеличены. В окрестностях ханаанейских городов и в отдаленных местностях жили изгои – «хапиру» (хабиру). Так называли чужеземцев, может быть, израильтян. Кроме того, люди, у которых не было ничего, часто уходили в кочевники. Порой в тех сельских районах Ханаана, где поборы египетских властей были особенно велики, – они возрастали, например, в годину военных походов, – наблюдалось массовое бегство населения в ближайшие ущелья и дебри Ливанских гор. Беглецов тоже причисляли к хапиру. Этот отток подданных, по меткому замечанию историка, напоминает бегство крепостных из Московской Руси в казаки, с той лишь разницей, что здесь в распоряжении беглецов не было обширных плодородных земель.