Загадки колдунов и властителей
Шрифт:
ВРАТА В ХАОС — РАСПАХНУТЫ!
Американский писатель фантаст Говард Филлипс Лавкрафт (1890–1937) был личностью весьма странной и даже загадочной. При жизни он не опубликовал ни одного сборника своих рассказов, работая в письменный стол, изредка публикуясь в третьестепенных, дышащих на ладан периодических изданиях. На жизнь писатель зарабатывал редакционной поденщиной. Слава и признание пришли к Лавкрафту уже после смерти и почти в одночасье.
В своих произведениях Лавкрафт создал собственную вселенную, весьма неуютную и пугающую. Вселенную, разделенную на упорядоченный Мир Светового
Согласно лавкрафтианской мифологии, Властители Древности, царствующие в Хаосе, ждут своего часа, чтобы вернуться в реальный мир, и в нашем мире у них есть помощники (темное братство, маги Хаоса), избравшие своим уделом служение злу, которые стремятся проделать бреши в магическом барьере, отделяющем мир людей от Хаоса. Взгляд Лавкрафта на будущее человечества весьма пессимистичен: он убежден, что барьер разрушен и "изначальные" вернутся в наш мир и выживут из людей лишь те, кто будут служить им.
Характерно, что христианской церкви, как носительнице добра и истины, нет места на страницах Лавкрафта. "Темному братству" в его произведениях противостоят "белые маги", действующие теми же магическими средствами и никогда не одерживающие окончательной победы над силами зла, которая, по мнению писателя, вообще невозможна.
В качестве священного писания своего видения вселенной Лавкрафт предлагает измышленную им книгу "Некрономикон", написанную якобы неким арабом Абдулом Аль-Хазредом. В своих ссылках на этот труд писатель был столь убедителен, что некоторые исследователи всерьез полагали, что эта книга существует, и пытались ее розыскать. Так же как некоторые европейские почитатели Лавкрафта, плохо знающие географию, пытались найти на карте США города Архем, Данвич и Инсмут, в которых развивается действие большинства произведений писателя.
Популярность Лавкрафта среди европейских и американских интеллектуалов была столь велика, что некоторые литературоведы поспешили объявить его "отцом современной литературы ужасов" и даже Эдгаром По XX века. Основной заслугой Лавкрафта считалось то, что он смог совместить традиции старого европейского готического романа с более современными тенденциями фантастической литературы, став основателем нового мистико-фантастического направления в литературе.
Однако приоритет Лавкрафта в этом сомнителен. Еще в 1895–1896 годах английский писатель Артур Мэйчен опубликовал три произведения: "Великий бог Пан", "Белый порошок" и "Малый свет", которые бесспорно относятся к этому жанру.
С литературной точки зрения произведения Лавкрафта очень неравнозначны. Некоторые из них несут на себе отпечаток недоработанности, другие представляют собой средние, хотя и добротные, "ужастики", но в некоторых новеллах автор поднимается до высот настоящего мастерства. Недаром многие критики отказывались признать авторство Лавкрафта относительно рассказов "Из склепа" и "Изгой", даже предполагая, что это утерянные неизвестные произведения Эдгара По.
Посмертной популярности Лавкрафта способствовала и атмосфера таинственности, окружавшая личную жизнь писателя. Лавкрафт вел активную переписку со многими литераторами и учеными, но ни один из них не видел его лично. Долгое время не было известно
Все это породило множество самых фантастических предположений о личности писателя. Одни утверждали, что под именем Лавкрафта скрывается очень известный и серьезный литератор, не желающий скомпрометировать себя сочинением "ужастиков", другие были убеждены, что Лавкрафт — это псевдоним целого коллектива фантастов. Была версия, утверждавшая, что писатель был столь монструозен внешне, что стеснялся показаться на людях.
Большую часть жизни Лавкрафт прожил в Провиденсе (штат Род-Айленд), но довольно долго жил в Салеме (ныне Денвере, пригород Бостона) и, по слухам, был прямым потомком одной из салемских колдуний, закончившей жизнь на виселице в 1689 году. Это придавало дополнительную пикантность личности писателя.
Кем же был Говард Филлипс Лавкрафт? Был ли он мрачным оккультистом или сказочником мистификатором, сотворившим на потеху себе и публике из собственной жизни страшную сказку?
Очевидно, что Лавкрафт должен был занять почетное, но скромное место среди фантастов, и со временем его имя могло и вовсе затеряться в ряду писателей-мистиков, которых в XX веке расплодилось великое множество. Возможно, так и случилось бы, если бы его произведениям не были свойственны некоторые черты, которые заставляют взглянуть на его литературное наследие по-новому.
Герои многих произведений Лавкрафта во сне совершают путешествия в мир Хаоса. Вот как описывается этот сновиденческий полет в рассказе "Ведьмин дом": "Это был хаос, где неразличимые цвета воспринимались, как шум, а сплошной гул оборачивался сумеречным светом. Он не взялся бы строить предположения относительно физической природы или отношения этого хаоса к его, Гилмана, реальному существованию. Гравитационные свойства бездны представляли собой совершенную загадку. Он не шел пешком, не карабкался и не плыл. Он не полз и не протискивался, но каким-то образом знал, что движется, причем движение происходило как с участием его воли, так и не зависимо от нее. О себе самом он не мог составить отчетливого представления. Его руки, ноги, туловище мешали разглядеть какое-то необычное искривление перспективы. Он лишь чувствовал, что его телесная оболочка и физические способности удивительным образом трансформировались и проявляются косвенно, отдельно пародируя естественные функции и движения.
Хаос был населен, если можно так выразиться, и даже перенаселен неописуемыми, незнакомых цветов и оттенков органическими и неорганическими формами…
Абсолютно все формы, как органические, так и неорганические, невозможно было не только описать, но даже сравнить с чем-либо. Лишь иногда Гилман находил сходство неорганического объекта с призмой, лабиринтом, гроздью кубов или плоскостей. Органические формы напоминали ему порой группу пузырей, осьминога, гигантскую сороконожку, ожившего индуистского идола или замысловатую арабеску, передвигающуюся подобно змее. Все, что он видел, было ужасно и, безусловно, таило в себе угрозу… Гул, рев, визг заполняли бездну. Просто нелепо было бы прилагать мерки ритма, тембр или высоту тона к этой дикой какофонии, которая тем не менее каким-то образом соотносилась с трудно уловимыми визуальными изменениями во всех объектах".