Загадки Красного сфинкса
Шрифт:
В камине раздался грохот, и на меня выскочил сам дьявол – черный, злобный и орущий. Растерявшись, я зарядил ему в лоб поленом. Он рухнул, выронив шпагу, но из камина прыгали еще и еще.
Жюссак отшвырнул меня с дороги, рявкнув «Прячься!» и выхватывая шпагу.
Я отлетел к стене.
Наверное, что-то повредилось в моей голове, но я не мог закрыть глаза и не видеть всего того ужаса, что творился в зале. Я не хотел на это смотреть, но какая-то неведомая сила словно вырубила топором в моей памяти все события того вечера, и зрелище бойни
Между тем Монсеньер, два его верных защитника и защитница действовали слаженно, не потеряв ни мгновения – еще одно доказательство, насколько Ришелье привык висеть на волоске – превратности судьбы подстерегали его столь часто, что даже покушение не могло поколебать его дух.
Рошфор закрыл собой Монсеньера и перевернул стол, на который вскочила миледи с пистолетом наизготовку.
Жюссак прорубался к входной двери, за которой тоже был шум и выстрелы.
Граф сдерживал натиск убийц между камином и столом, но их было слишком много. Миледи выпалила из пистолета, затем, почти тут же – из второго, двое упали, но из камина выскочили еще несколько.
Рошфор отбивался от троих, но двое прорвались на середину зала и атаковали Монсеньера.
Под плащом у Ришелье была шпага, и он обнажил ее стремительным, как удар красной молнии, движением, сбросив плащ с одного плеча, обвил им левую руку, тем самым возмещая отсутствие кинжала.
Закрывая миледи, заряжавшую пистолет, Монсеньер ударил первого нападавшего кулаком сквозь плащ, и тот свалился прямо под ноги второму убийце, который подхватил его клинок и теперь атаковал уже двумя. Длинный выпад мсье Армана выбил у него шпагу из левой руки, и та пролетела через всю комнату, вонзившись в сундук, за которым съежился я, умирая от страха.
Жюссак у входной двери уронил на пол огромный дубовый шкаф, тем самым забаррикадировав нас и от врагов, и от друзей.
Он развернулся на помощь монсеньеру и я увидел у него на лице кровь, тут же очередной противник достал его в бок, но свалился, сраженный рубящим ударом в шею, кровь его пологой струей полилась по косяку.
В этот миг я оглох от выстрела и закрыл уши, ожидая следующего, но пустить в дело второй пистолет миледи не дали – маленький юркий разбойник выбил из ее руки оружие, хватив по дулу кистенем. Миледи выхватила шпагу и воткнула ее в грудь юркому, тот упал, но неудачно – прямо на пистолет.
Осталось четверо нападавших, сильный боец в буром колете не давал спуску даже Рошфору, парируя все удары графа и не давая тому вернуться к Монсеньеру.
Жюссака огромный разбойник отправил на пол ударом в челюсть, Монсеньер опять отбивался сразу от двоих. Его красные рукава словно расчерчивали воздух геометрическими фигурами, с математической четкостью выстраивая защиту, не давая задеть себя. Его высокий рост и длинные руки сразу давали ему преимущество в схватке с любым противником, и Монсеньер умел этим пользоваться, держа разбойника на дистанции и не давая ее сокращать. Его противник это понял и знал, что единственный
Миледи, укрывшись за столешницей, орудовала шомполом, а я молился за Монсеньера.
Вот, вот, сейчас… Рыжий разбойник бросился вперед в длинном выпаде, Монсеньер, парируя, открылся справа и туда ударил второй убийца, – но Монсеньер встретил его ударом кинжала, доселе скрытого в складках плаща – выбросил руку назад, прямо тому в незащищенную грудь. Одновременно он довернул правое запястье, блокируя второй выпад рыжего так, что тот не удержал клинка, и повернув кисть на сей раз в обратную сторону, Монсеньер погрузил свой клинок в прямо в сердце нечестивца.
Жюссак добивал здоровяка на полу, Рошфор заколол истекающего кровью последнего соперника, и миледи, зарядившей пистолет и опять стоящей на столе, уже не в кого было стрелять – в сизом дыму, пороховой вони и лужах крови, казалось, не осталось живых врагов.
Ришелье выступил вперед. Грудь его, обтянутая красным шелком, тяжело вздымалась – от усилий или от волнения, глаза сверкали, темная прядь упала на лицо, пересекая высокий лоб. Рукой в красной перчатке он откинул ее со лба и орлиный взор его упал на меня.
Я смотрел прямо на него и поэтому заметил движение за его спиной: разбойник, сраженным кинжалом Монсеньера, чуть приподнял голову и на его отвратительном лице промелькнула радость, я обернулся, следуя направлению его взгляда, и вскрикнул: один из недобитых мерзавцев у двери вставал на одно колено, наводя пистолет прямо в грудь Монсеньеру!
Я взвился в воздух, насколько мне позволили затекшие от неподвижности ноги. В руку мне ударило что-то горячее и тяжелое, в глазах стрелка я заметил досаду, а потом глаз у него не стало: в правом зазияла дыра от выстрела миледи, а в левом закачался стилет Рошфора.
Я повернулся к Монсеньору и увидел в шелке на его груди дыру от пули. Что?.. Мои губы дернулись, но сказать я почему-то ничего не смог.
Не сводя с меня глаз, Монсеньер рванул одеяние за воротник, с треском разрывая и обнажая – не сорочку с кровавым пятном, как я страшился увидеть, – но кирасу с маленькой вмятиной от пули.
Под плащом он прятал не только шпагу, но и кирасу.
В этот момент в дверь аккуратно затарабанили и голос мэтра Шико произнес:
– Вы целы, монсеньер?
Кардинал кивнул Жюссаку, и тот дохромал до двери, скривившись, сдвинул шкаф, чтобы открыть дверь на небольшой зазор, куда проник медик.
– Что там? – поинтересовался кардинал, вытирая шпагу белоснежным кружевным платком.
– Рота из Дижона прибыла, командир – капитан Рембур. Граф Вьенский арестован, всех его людей заперли в кухне. Монсеньер, вы целы?
– Да, мэтр, я цел, но для вас есть работа. Где капитан Рембур?
– Ждет за дверью.
– Пусть подождет, – его высокопреосвященство обернулся к нам, – есть потери в личном составе?