Загадочная история Бенджамина Баттона (сборник)
Шрифт:
– Пожалуй, мне стоит купить билет на поезд.
Совсем иначе думала она начать эту речь, когда репетировала ее у себя в комнате, но так как Марджори не придерживалась отведенной роли - не умоляла ее образумиться, не просила забыть это недоразумение, - ничего лучшего Вероника не нашла.
– Подожди, я кончу письмо, - сказала Марджори, не оборачиваясь.
– Я хочу отправить его со следующей почтой.
Еще минуту она деловито скрипела пером, потом обернулась к Веронике, как бы говоря всем своим видом: "Я к
– Ты хочешь, чтобы я уехала?
– Видишь ли, - прикинула Марджори, - раз тебе тут плохо, по-моему, прямой смысл уехать. Что толку чувствовать себя несчастной.
– А ты не считаешь, что простая доброта...
– Ради бога, не цитируй ты "Маленьких женщин"!
– нетерпеливо прервала ее Марджори.
– Они давно устарели.
– Ты так думаешь?
– Еще бы! Какая современная девушка станет жить, как эти пустышки?
– Они служили примером нашим матерям.
Марджори расхохоталась.
– Как бы не так! И потом, наши матери были вполне хороши на свой лад, но что они могут понять в жизни своих дочерей?
Вероника взвилась.
– Я прошу тебя не говорить так о моей матери.
Марджори снова расхохоталась.
– А я, помнится, не говорила о ней.
Вероника почувствовала, что ее отвлекают.
– Значит, ты считаешь, что вела себя по отношению ко мне хорошо?
– Я сделала для тебя все, что могла, и более того. Ты довольно тяжкий случай.
У Вероники набрякли веки.
– А ты себялюбивая, злая и, вдобавок, совершенно не женственная.
– Господи боже мой!
– возопила Марджори.
– Да ты просто дуреха! Такие девицы, как ты, прежде всего виноваты в бесчисленных нудных, тусклых браках, в том, что чудовищная бестолковость сходит за женственность. Представляю, каково приходится человеку, когда, пленившись разодетой куклой, которую он наделил всевозможными добродетелями, он вдруг замечает, что взял в жены жалкую, нудную, трусливую жеманницу.
Вероника даже рот раскрыла от изумления.
– Вечно женственная женщина!
– продолжала Марджори.
– Лучшие ее годы уходят на то, чтобы поносить девушек вроде меня, которые не тратят времени попусту.
Чем больше воодушевлялась Марджори, тем сильнее отвисала челюсть у Вероники.
– Можно еще понять, когда на жизнь плачется дурнушка. Будь я непоправимо дурна собой, я бы никогда не простила родителям, что они произвели меня на свет. Но тебе-то жаловаться не на что.
– Марджори пристукнула кулачком.
– Если ты рассчитываешь, что я буду хныкать вместе с тобой, ты ошибаешься. Хочешь - уезжай, хочешь - оставайся, дело твое. Она собрала письма и вышла из комнаты.
Вероника не спустилась к обеду, сославшись на головную боль. После обеда за ними должны были заехать молодые люди - повезти их на утренник, но головная боль не прошла, и Марджори
– Я подумала, - приступила Вероника прямо к делу, - что ты, может быть, и права, а может быть, и нет. И если ты объяснишь мне, почему твоим друзьям... словом, скучно со мной, я попробую делать все, что ты скажешь.
Марджори распускала волосы перед зеркалом.
– Ты это серьезно?
– Да.
– И без оговорок? Будешь делать все, что я скажу?
– Ну...
– Ничего не ну! Будешь делать все, что я скажу?
– В пределах разумного.
– Ни в каких не в пределах. В твоем случае ничто разумное не поможет.
– И ты хочешь заставить... посоветовать мне...
– Вот именно. Если я велю тебе брать уроки бокса - будешь брать. Напиши матери, что останешься у нас еще на две недели.
– Если ты мне объяснишь...
– Хорошо, вот тебе несколько примеров. Во-первых, ты держишься слишком скованно. Почему? Да потому, что ты никогда не бываешь довольна своей внешностью. Когда знаешь, что хорошо выглядишь и хорошо одета, об этом можно не думать. А ведь в этом секрет обаяния. Чем свободнее ты себя чувствуешь, тем сильнее твое обаяние.
– Разве тебе не нравится, как я выгляжу?
– Нет. К примеру, ты никогда не приводишь в порядок брови. Они у тебя и черные и блестят, но ты их не приглаживаешь, - и они тебя портят. А между тем они могли б тебя красить, если б ты потратила на них хоть малую толику того времени, что тратишь на ерунду. Приглаживай их так, чтобы они лежали ровно.
Вероника подняла свои раскритикованные брови.
– А разве мужчины обращают внимание на брови?
– Да, сами того не сознавая. Когда вернешься домой, займись зубами. Они у тебя чуть неровные, это почти незаметно, и все же...
– Мне казалось, - опешила Вероника, - что ты презираешь такие мелкие женские ухищрения.
– Я презираю мелкие умишки, - сказала Марджори.
– Но во всем, что касается внешности, мелочей не бывает. Если девушка хороша собой, она может болтать о чем угодно: о России, пинг-понге, Лиге наций - ей все сойдет с рук.
– Что еще?
– Я только начала! Теперь поговорим о танцах.
– А разве я плохо танцую?
– Вот именно, что плохо, - ты виснешь на кавалере, да, да, чуть-чуть, но виснешь. Я подметила это вчера. И еще ты держишься, словно палку проглотила, а надо слегка изогнуться. Возможно, какая-то старуха из тех, что вечно сидят на балах по стенам, сказала, что у тебя горделивая осанка. Но так танцевать позволительно только при очень маленьком росте, во всех остальных случаях это неудобно партнеру, а считаться приходится прежде всего с ним.