Загадочная история Рэйчел
Шрифт:
— Тяжелый случай угрызений совести, — последовал ироничный ответ. Он нетерпеливо поднялся и подошел к окну. Темза еще не была скрыта туманом. — Я был молодым, здоровым, ничем не связанным, прекрасно воспитанным. Неожиданно я понял, что лежу на конвейерной ленте — чрезвычайно комфортабельной, выстланной мехом: из школы в университет, потом на работу к отцу, чтобы со временем возглавить семейный бизнес. Ужасно захотелось остановить этот конвейер, соскочить с него, пока не успел привыкнуть. Я хотел сделать что-то стоящее.
— Ты не считаешь
Он стремительно развернулся.
— Создавать изысканные украшения для кучки богачей? Вряд ли жизнь на земле станет от этого лучше.
— А я была бы рада заниматься чем-нибудь в этом роде! А когда разбогатеешь, как разбогател твой отец, то можно подумать, что делать с деньгами — закупать продукты для бедных, строить больницы. Будь у меня состояние, я именно так бы потратила его. Ты мог бы сделать очень многое!
— Ах, как ты права!
Ирония, прозвучавшая в ответе, заставила ее резко поднять голову и с укором посмотреть на его хмурое лицо.
— Не нужно смеяться надо мной! Я знаю, ты считаешь меня безнадежно наивной и глупой…
— Ничуть! — решительно оборвал Габриэль. — Поверь мне, моя милая Рэйчел, я никогда не считал тебя глупой. Невинной, возможно. Ранимой — да; и, пожалуй, наивной.
— Я не ребенок! — Полные губы Рэйчел протестующе надулись. — Через неделю мне исполнится восемнадцать!
— Но ты по-прежнему достаточно молода, чтобы безоговорочно верить в свои идеалы. К сожалению, малыш, реальная жизнь не так проста; она намного сложнее. — С этими словами Габриэль пересек комнату и уселся рядом с ней на подлокотнике кресла. — Во-первых, в мире есть проблемы, рядом с которыми все заработанные деньги кажутся абсолютно ничтожными. Временами мы строим оборону, чтобы обезопасить себя, защититься от этих проблем. Но однажды в ней появляется брешь, и все начинается сначала.
Он глубоко вздохнул и пригладил руками волосы, осматривая роскошную комнату, обставленную дорогой мебелью.
— У денег есть отвратительное свойство: они заставляют нас забывать, что действительно важно в жизни. Ты незаметно для себя привыкаешь к тому, что на них можно все купить, и с тех пор тебе всегда мало. Ты хочешь еще — больше, лучше. Новую машину, новый дом…
Последовала пауза и быстрый взгляд на ее растерянное лицо.
— Новую жену, — добавила вместо него Рэйчел, — во всяком случае, новую женщину, — уточнила она, помня, что по крайней мере по закону его отец был по-прежнему женат на его матери.
Когда Габриэль молча кивнул, Рэйчел машинально прикинула сроки: если Габриэль уехал в Африку сразу после школы, то…
— Но ведь существовала и вторая причина, по которой ты решил взять тайм-аут? — осторожно спросила она, боясь наступить на больную мозоль.
Рэйчел еще тогда догадывалась, что Лидия была не единственной «новой женщиной» в жизни Грега. Ее мать впервые встретила Грега Тирнана лет двадцать назад. Но тогда их роман был краток и мимолетен и закончился, едва
— Потому что обнаружил, что мой отец неверен матери. Ты это имеешь в виду? — спросил Габриэль. — Да, и это тоже. Когда у тебя из-под ног начинает уходить почва, ты сомневаешься во всем, даже в мечте своей жизни. Так что я отложил учебу в университете и отправился искать себя.
В его тоне была какая-то мрачная беспечность.
— И ты справился?
— Как видишь, я вернулся. — Он невесело усмехнулся. — Поддался иллюзиям. На какое-то время даже поверил, что родители помирились. Но не прошло и полугода, как стало ясно, что это лишь вооруженное перемирие и отец готов к новым подвигам.
Он резко вскочил, тряхнул головой, словно пытаясь сбросить воспоминания, и, слегка ссутулившись, сунул руки в карманы джинсов.
— Не могу поверить, — услышала она его бормотание.
— Не можешь поверить во что? Во что? — Она хотела услышать ответ, а он смотрел мимо нее, будто раздумывая, продолжать или нет. — Габриэль!
Он быстро расправил плечи, словно отбрасывая колебания, и посмотрел на Рэйчел хмурым взглядом.
— Не могу поверить, что рассказываю все это тебе, ребенку.
Ее словно ударили с размаху о твердую каменную стену.
— Я не ребенок! — Она не смогла скрыть боль в голосе. — Я не в теплице росла, ты знаешь! Пусть я была маленькой, когда все это случилось, но я помню, как умер отец, как трудно было понять, что он никогда не вернется; помню страх за маму и всех, кого я любила…
— О Боже, прости меня!
Габриэль быстро подошел к ней и снова сел на подлокотник кресла. Он поднял ее лицо за подбородок и заглянул ей в глаза. Рэйчел слышала, как он пробормотал, заметив в них слезы:
— Я не подумал! Прости!
Она быстро смахнула слезы ладонью и попыталась придать себе независимый вид.
— Я знаю…
— Я не сомневаюсь, что ты знаешь, — успокоил он. — В конце концов, ты такая серьезная девочка.
Он осторожно убрал с ее лица блестящую прядь и заправил ее за ухо с такой нежностью, что сердце у нее болезненно заколотилось. Ей казалось, она сейчас утонет в темной глубине его глаз.
Неужели… поцелует? Она хотела этого больше всего на свете.
— Я…
Но ей не удалось узнать, что хотел сказать или сделать Габриэль, потому что в этот момент дверь распахнулась.
— Так вот ты где!
Серые глаза Лидии быстро оценили обстановку. Ее тщательно подведенные брови сошлись вместе, недвусмысленно показывая, что она, мягко говоря, недовольна.
— Я, кажется, велела тебе отправляться в свою комнату и заняться уроками! Что ты здесь крутишься?
Рэйчел понадобилось несколько секунд, чтобы оправиться от неожиданности, у Габриэля же не дрогнул ни один мускул на лице. Он неторопливо и, как показалось Рэйчел, нехотя убрал руку с ее щеки, как будто не желал нарушать их хрупкой близости.