Загадочная леди
Шрифт:
Однако они встречались за трапезами. А иногда даже находили время вместе погулять или отправиться на прогулку верхом.
И Кэтрин поняла, что в конце концов, наверное, начнет относиться к виконту с симпатией. У себя дома в Стрэттоне он уже не походил на того праздного и скучающего любителя удовольствий, каким казался в Боудли. И кроме того, теперь, когда они стали супругами, он уже не представлял для Кэтрин опасности. Судя по всему, в Стрэттоне к нему относились с уважением. Одна из арендаторских жен рассказывала, что отец виконта был бездельником и картежником. Когда наследник получил поместье, оно находилось в плачевном состоянии. Но его светлости удалось
Оставаясь вдвоем, супруги редко молчали. Если же все-таки молчали, то не потому, что общение было им неприятно – просто каждый задумывался о своем. Они беседовали на самые разные темы. И Кэтрин обнаружила, что ее муж чрезвычайно приятный собеседник.
Кажется, оба они решили: не стоит требовать от их брака того, что он дать не может, и нужно попытаться как-нибудь наладить совместную жизнь.
Каждую ночь до самого утра виконт проводил в постели жены. Кэтрин полагала, что в этом смысле их брак вполне удался – хотя чему удивляться?.. Еще в Боудли он преследовал ее с такой страстью, что и она почувствовала к нему физическое влечение. Он даже был готов жениться на ней еще до того, как ему пришлось это сделать, – лишь бы переспать с ней.
То, что происходило между ними в постели, вполне ее устраивало. Виконт был прекрасным любовником, весьма искусным. Он постепенно избавлял ее от всех внутренних запретов, и теперь она наслаждалась на супружеском ложе вместе с ним. Муж научил ее такому, чего она прежде не могла бы представить даже в самых смелых своих фантазиях, – а ведь каждая ночь приносила все новые и новые открытия.
Конечно, Кэтрин не думала, что это продлится долго. Ибо прекрасно понимала, за кого вышла замуж. Мужчина столь неотразимый – она видела, как смотрят на него все женщины, живущие по соседству, и молодые, и не очень, – и столь страстный, он не будет до бесконечности покоряться чарам одной и той же женщины. Рано или поздно медовый месяц закончится. Возможно, когда она забеременеет.
Она безропотно смирится со всем, что ей суждено, когда он в конце концов к ней охладеет. Она сумеет принять все – и все же будет здесь счастлива, хотя подобная мысль и представляется предательством по отношению к ее маленькому коттеджу. Однако нынешняя жизнь для нее привычнее. Ведь в Боудли она вела неестественную для себя жизнь. Если бы еще полюбить мужа…
И все-таки мысль о том, что его пыл угаснет, причиняет ей что-то... похожее на боль. Жизнь хороша такая... как вот сейчас. Порой, когда она углублялась в размышления об этой жизни, – к счастью, у нее почти не было времени для долгих раздумий, – она не могла не признать: ей приятно общество мужа, приятно видеть, с каким уважением относятся к нему окружающие, приятно сознавать, что женщины отдают ему должное как необычайно привлекательному мужчине. И знать при этом, что он – ее муж, ее любовник.
Да, ее муж действительно замечательный любовник. А ведь она так долго жила в полном одиночестве… Кроме того, приятно было сознавать, что в постели она имеет над ним определенную власть. Теперь она знала, как доставить ему наибольшее наслаждение, как заставить его задыхаться, потерять контроль над собой, стонать и вскрикивать. Ей нравилось, когда он сетовал на волшебство ее рук и грозился связать их у нее за спиной. Нравилось, когда он называет ее “колдунья”.
"Хорошо, что я не влюблена в него”, – думала Кэтрин. Когда наступит перемена – а перемена неизбежна, – ей станет больно, но все же не очень. Да, станет больно…
Но она слишком
– Как здесь красиво… – проговорила она со вздохом. – Это самое красивое поместье в Англии! Или я пристрастна?
– Да, самое красивое в Англии. – Он усмехнулся. – Но, как вы понимаете, я тоже пристрастен.
Стоял прекрасный весенний день – один из тех дней, что скорее похожи на летние, но без летнего зноя. Небо было синим и безоблачным. И дул легкий ветерок.
Они стояли посредине моста, глядя на спокойную гладь реки, на свешивающиеся над рекой ветви плакучей ивы, на парк и на дом. Все виды, открывающиеся с моста, были очаровательны, поскольку так или иначе в них присутствовал дом с его колоннами и фигурной крышей. Мост этот построил дед виконта почти сто лет назад.
Сегодня виконт поспешил домой, оставив дела, которые могли бы заставить его опоздать к ленчу или задержать еще дольше. Он поспешил, потому что жена за завтраком сообщила: модистка собирается устроить последнюю примерку сегодня утром. Значит, Кэтрин никуда не поедет. Останется дома. Они взяли с собой на прогулку Тоби, чтобы тот побегал, – этого избалованного терьера все еще не выдворили на конюшню, и сейчас он носился по берегу, пытаясь поймать какую-нибудь мошку.
– Я подумала, не будет ли лучше, если в гостиной повесить более светлые гардины, – сказала Кэтрин. – Это чудесная комната, Рекс, но в ней что-то не так. Я долго размышляла об этом. Вчера мне пришло в голову: наверное, тяжелые бархатные гардины поглощают много света и... великолепия этой комнаты. Как вы думаете?
Она чуть поморщила лоб, очевидно, представляя себе гардины и общий вид гостиной. Одно его удивляло, сбивало с толку и интриговало: в таком поместье, как Стрэттон, Кэтрин чувствовала себя как дома. И с легкостью вела хозяйство. Миссис Кич относилась к ней с таким уважением, словно она была здесь хозяйкой уже лет десять. А соседи приняли ее так, будто она принцесса. В обществе же Кэтрин держалась непринужденно, не испытывая ни малейшего страха или неловкости, и притом без всякой надменности.
– Я думаю, что вы лучше меня разбираетесь в подобных вещах, – ответил виконт. – Если гардины нужно сменить, их нужно сменить.
Она еще немного помолчала, потом сказала:
– Я не собираюсь изменять весь облик вашего дома. Здесь все выглядит так благородно… И не намерена растрачивать ваше состояние. Но кое-что…
Он рассмеялся. Кэтрин посмотрела на него и тоже рассмеялась.
– Кое-что придется изменить, – докончила она. – Совсем немного.
Он к этому уже почти привык: всякий раз, когда она смотрела на него, улыбаясь, чресла его начинали ныть. Но ведь так и должно быть. Когда бы она ни взглянула на него, он почти всегда тоже смотрел на нее, даже когда они находились в обществе. Кто-то из соседей отпустил по этому поводу шутку, сказав что-то насчет супругов-новобрачных.
Но ведь это действительно дурной тон – постоянно пялиться на собственную жену, как будто ты загипнотизирован ее красотой и очарованием, а ведь предполагается, что ты занят светской беседой. И виконт запретил себе смотреть на нее слишком часто. Однако то и дело ловил себя на нарушении этого запрета.
Он ждал, что его одержимость пройдет. Каждую ночь она принадлежала ему – и зачастую не один раз. Это продолжается уже две недели, если не считать ночь после свадьбы. Пора уж, давно пора утратить к ней интерес. Куда это годится – быть привязанным к постели жены…