Загадочная русская душа на фоне мировой еврейской истории
Шрифт:
Хотел привести вновь цитату по этому поводу Сергея Максимова о разработке генома человека и сравнении его с геномом дождевого червяка. Но, вспомнил, что приводил ее выше. Второй раз приводить не буду. А вот дополнительный вывод из нее сделаю. Человек мог происходить от любого более или менее высшего животного, было бы желание. Но нужен качественный скачек, чтобы понудить часть популяции определенного вида к спонтанному самосовершенствованию, остальная же часть популяции не приняла этого приглашения и осталась тем, что мы видим сейчас на картинках в «Жизни животных». Очень важными сведениями из приведенной выше цитаты про наблюдения над хитроумными обезьянами я считаю то, что они не способны к социальной жизни, к объединению совместных усилий там, где одному не справиться. Современные медведи тоже асоциальные животные и это особенно наглядно явствует при наблюдении над медведицей и ее детьми. В этой полусемье нет и намека на совместные усилия при добыче пищи, а папаша вообще норовит скушать деток. Мать просто показывает, как бы говоря, делай как я и будешь сыт. В этом, я считаю, и состоит кардинальное отличие человека и животных, от которых произошел человек.
Но социальность не такое уж большое открытие, как буквенная письменность, например, которую невозможно изобрести в каждом племени. Для буквенной письменности должен родиться гений наподобие Ньютона, Эйнштейна или Бора. Социальность – это скорее изобретение колеса, которое каждый ребенок в мире изобретает в возрасте от двух до пяти лет. Или изобретение копья при помешивании костра палочкой, которую огонь заостряет и делает более прочным острие. Или изобретение глиняного блюда как случайного обожженного коржа под потухшим костром. Это могут одновременно изобрести сколько угодно наблюдательных полулюдей. Поэтому единовременный скачок к социальности могут изобрести десятки, сотни будущих народов, не в один день, разумеется, а с разрывом лет так в тысячу, или даже меньше. Поэтому я считаю, что народы и расы происходили именно так и независимо друг от друга. Потому и разнообразие, и внешнее, и поведенческое. Потому и разные ступени развития. Добавлю, что люди произошли не только от обезьян и медведей, которых я рассмотрел более подробно. Найдутся и другие прототипы, надо только искать, а не зацикливаться на очевидных совпадениях и «красивых» теориях в виде внеземных цивилизаций.
Кстати, в других своих работах я приведу «фантастические» примеры из доступных мне книг. В этих древнейших примерах люди предстают даже с птичьими головами, и засыпающие на зиму как медведи. И так далее.
Животноводство и совесть
Из предыдущего раздела надо сделать некоторые выводы, на которых можно было бы построить дальнейшие структуры «развитого общества». Главный вывод состоит в том, и я об этом говорил уже не раз, что нельзя искусственно делить отряды живых существ на умных и дураков: глупых австралийских аборигенов и умных английских каторжников. Глупых инстинктивных животных и «венца творения» – человека, умных обезьян и глупых муравьев, действия которых показывают, что на самом деле они умнее обезьян, если принять во внимание, что они действуют не по инстинкту, а коллективным разумом, который психологи масс видят и у людей. Читайте Фрейда. В каждом отряде живых существ можно говорить об умных и глупых особях отряда, это и на цирковых животных видно, не говоря уже о школах и университетах.
Второй вывод мой состоит в том, что три вида животных: травоядных, плотоядных и всеядных, скорее всего, произошли именно от всеядных. Просто это была естественная специализация в ответ на изменение окружающей среды. При этом все три вида произошли практически одновременно или с очень небольшим разрывом во времени, а главное – не миллионы лет назад, а сравнительно недавно. Миллионы лет, принятые сегодня как данность, абсолютно ничем не доказаны, как я объяснял в предыдущих разделах. Вообще жизнь на Земле надо рассматривать как взрыв, который все еще продолжается, и продолжается настолько быстро, насколько быстро мы забыли, что такое паровоз, едва его изобретя (всего 150 лет). Забыли, что еще 25 лет назад наш самый плохонький сегодняшний настольный компьютер с 086 процессором занимал бы помещение с кремлевский дворец съездов.
Третий мой вывод, в том, что животноводство, земледелие и простое собирательство того, что «плохо лежит», практически ровесники, и произошли не от вездесущего «инстинкта», а от ума, основывающегося на наблюдении, притом не миллионы и сотни тысяч лет назад, а лет эдак с тысячу, не больше. Этот мой вывод – резкий диссонанс с общеизвестным и общепринятым мнением, в большой степени основанным на трудах «основоположников», в частности так называемого марксизма–ленинизма. Поэтому начну–ка я прямо сразу с цитаты из Энгельса, его «Происхождения семьи, частной собственности и государства»: «1. Дикость. Низшая ступень. Детство человеческого рода. Люди находились еще в местах своего первоначального пребывания, в тропических и субтропических лесах. Они жили, по крайней мере, частично, на деревьях; только этим и можно объяснить их существование среди крупных хищников. Пищей служили им плоды, орехи, коренья; главное достижение этого периода – возникновение членораздельной речи … много тысячелетий…». «Средняя ступень. Начинается с введения рыбной пищи и с применения огня. То и другое взаимно связано, так как рыбная пища делается вполне пригодной к употреблению лишь благодаря огню… Грубо сделанные неотшлифованные каменные орудия труда…, первое оружие: дубины и копье. Народов, живущих только охотой, никогда не существовало. Людоедство». «Высшая ступень. Начинается с изобретения лука и стрелы, очень сложного орудия, изобретение которого предполагает долго накапливаемый опыт и более развитые умственные способности. Но еще не знакомы с гончарным искусством. Лодки из цельного дерева, доски для жилищ. Для этой эпохи лук и стрела, что железный меч для варварства. «2. Варварство. Низшая ступень. Начинается с введения гончарного искусства, возникшего из обмазывания глиной плетеных сосудов. Средняя ступень. На
Для меня это такая дурь несусветная, что даже бумагу тратить на ее опровержение жалко. Но на этой дури выросло несколько поколений, так что, придется. Надо ли мне критиковать то, что «люди сидели на деревьях, иначе им было несдобровать среди хищников»? Ведь это настолько по–детски, что даже не смешно, а грустно. Как будто нет живности, которая «добрует» без того, чтобы сидеть на деревьях, как те же крысы. У меня получилось, что первобытные люди теснились среди горных районов около теплых морей, а в лесах жили самые отсталые по тому времени. А отсталость, в свою очередь, была оттого, что лесные люди мало общались по сравнению со скученными племенами, так как жили «редко». И с какой стати Энгельс в эту стадию привнес «членораздельную речь»? Зачем она была нужна в этой стадии? 60–70 определенных, значащих звуков и у высших обезьян есть, и им их вполне хватает. Ведь «членораздельная речь» не нужна в такой стадии. Что объяснять «членораздельной речью» друг к другу? Где орехи крупнее и слаще, что ли? И объяснений в любви еще не было, поступали проще: кто кого сгребет, тот того и е… И первобытные боги о ту пору имели односложные имена Ра, Шу, напоминающие рык льва и шум леса. Членораздельная речь появилась, по–моему, тогда, когда началась торговля, обмен, но торговля и обмен у Энгельса вообще «появились» в самом конце варварства, на рубеже цивилизации. В крайнем случае, речевые зачатки могли появиться, когда люди догадались о социальности, об объединении усилий, ведь это произошло у всех без исключения народов, как изобретение лука со стрелами. Ведь животные кроме пчел и муравьев не имеют социальности.
А начало средней ступени дикости с «рыбной пищи»? Притом, обязательно в совокупности с огнем. Правда, при Энгельсе не было еще по всему миру японских ресторанов, где едят сырую рыбу, но и сам ведь мог догадаться, что сушеная и вяленая рыба – сырая. Ее–то и сам, поди, ел? И как это так, из «орудий труда» на «второй стадии дикости» имеется только дубина, а уже давно, с «первого этапа», «разговаривают»? О чем, спрашивается? И почему во второй стадии возникло людоедство, а не в первой? Разве для этого надо уже было уметь разговаривать? Особенно смешно, что «высшая ступень дикости» по Энгельсу «начинается с изобретения лука и стрелы, очень сложного орудия, изобретение которого предполагает долго накапливаемый опыт и более развитые умственные способности». Подумал ли Энгельс, высказывая эту «глубокую мысль», о том, что лук и стрелы изобрели абсолютно все народы на Земле и независимо друг от друга? Если бы он подумал на этот счет, то сразу же бы и сообразил, что это отнюдь не великое изобретение. Великое изобретение не изобретают походя, каждый, кому оно понадобилось. Великое изобретение, такое, например, как буквенная письменность – это величайшее открытие, которое сделал один народ – евреи, а остальные у них просто позаимствовали. Поэтому и язык всего один был, Библия не даст соврать, язык письма. И у всех народов – один. Я это подробно доказал в предыдущих разделах. Там же я доказал, как просто изобрести лук со стрелами, колесо, повторяться не буду, места жалко.
А вот на гончарном деле вновь остановлюсь, которое никак не могли изобрести люди на высшей стадии дикости, хотя вовсю болтали о том – о сем на своих деревьях, жарили рыбу, и даже делали лодки. И не только долбленки, но и из деревянных досок, что уж совсем чушь. Ибо делать доски при том развитии производства можно было только одним способом: тесать бревно каменным топором до толщины доски – себе дороже, полжизни не хватит, да и зачем? А вот обжиг глины у каждого из них был прямо перед глазами, недаром гончарное дело тоже изобрели все народы и независимо друг от друга. Достаточно было развести костер на утоптанном глинистом грунте после дождичка: на месте кострища обжигался круг, который как коросту можно было отковырнуть. Правда, «короста» получалась не очень круглая, с неровным днищем, не очень прочная. Но это уже – дело наблюдения, любознательности, экспериментов, то есть, простой довольно технологии.
Не могу более продолжать, ибо высшая ступень варварства у Энгельса началась прямо с железа, а первая стадия его же – с обмазки глиной плетеных корзинок. По–моему, плетеную корзинку труднее изобрести по сравнению с глиняной посудой. В природе ничего плетеного нет, если не считать паутину. Судя по этой цитате, можно сказать, что все построение до изумления искусственное, некритичное, бессмысленное, как чириканье воробья. Хотя чириканье воробья я зря так низко ставлю. В нем больше, пожалуй, смысла. И, спросил бы себя Энгельс, почему он на все эти мелочные «изобретения» выделил тысячи лет? У него же на глазах происходила технологическая революция. Паровозы еще не во всех странах имелись. А использование огня еще почти сидящими на деревьях людьми? Он что не знал, что исключительно все животные боятся огня и никогда к нему не подойдут близко? Подойти к огню, даже без его «использования» – величайшее достижение разума человечества.
И как он мог говорить, что охоты не существовало. Да ведь собирание и поедание живых муравьев – это и есть охота. И собирание ягод, плодов, орехов – это тоже охота. Да и слово «охота» произошло от того, что жрать охота, то есть хочется. Притом при жизни Энгельса уже известны доподлинно были народы–охотники, не занимающиеся еще ни земледелием, ни скотоводством, айны, например, и те же австралийцы. Хотя, я заострить хочу, что охота, земледелие и скотоводство почти одновременно появились, и сейчас это буду доказывать. У Энгельса же, заметьте, животноводство и полеводство появились в самом конце варварства, на границе с цивилизацией, как раз перед Гомером.