Загадочная Шмыга
Шрифт:
Она не узурпатор, а он не овечка. Так что у них все сбалансировано. Они помогают друг другу на протяжении тридцати с лишним лет. Она очень любит своего мужа и считает, что им обоим повезло: он заботится о ней, она — о нем и оба они беспокоятся друг за друга. Они не понимают, и дай бог, никогда не поймут, что значит расхожая фраза «одиночество вдвоем». А ведь сколько людей именно так и живут: нет, они не скандалят, не выясняют, кто прав, кто виноват, но могут днями не разговаривать. И это молчание называется — пропасть.
У нее с мужем та самая близость, при которой можно молчать часами, но все равно чувствовать, что рядом родной человек.
И ей иногда кажется странным вопрос: «Вы часто ссоритесь?»
А
К сожалению, с годами она стала нетерпимой, взрывной. Раньше была сдержанной и, как говорила одна театральная героиня, держала себя в струне. А сейчас… Депрессии какие— то посещают, да и характер стал портиться. Естественно, что ей это неприятно. Она страдает от этого, но ничего поделать с собой не может. В театре еще как-то сдерживается, а дома расслабляется. Муж удивляется: «Что с тобой? Нас же двое, и нам никуда друг от друга не деться. Что будет, если мы начнем ругаться?» Но, к сожалению, все равно время от времени прорывает. Важно другое — в главном они единственное целое. Как поет ее любимая Катрин:
Мы неразлучны, как счастье и беда! Сердце нам дано на двоих одно, Мы с тобою вместе навсегда! Навсегда!Ей очень повезло с мужем. Сколько раз она признавалась ему в любви со сцены.
Наконец судьба мне надежду дала, Как я долго ждала любовь! Все в этой жизни пройдет, Но любовь не умрет. Только любовь! —пела она от лица Джулии Ламберт.
А это уже Катрин:
Ты знай, что навсегда с тобой Радость и печаль делю. Мы связаны одной судьбой. Я люблю!Ее Джейн:
Летят года… Летят года… О, как они летят! Но вдруг любовь приходит к нам, И нет пути назад…Проводив взглядом Кремера, она посмотрела на больничное окно. За ним были сумерки. Ее любимое время суток. Опять вспомнилась юность, когда она с удовольствием приходила к Охотному Ряду. Тогда здесь только-только посадили первые липы. В сумерках зажигались фонари, все вокруг становилось каким-то волшебным и загадочным. И у нее моментально менялось настроение. А какой запах стоял в пору цветения лип! Сколько лет прошло с тех пор, многое изменилось… Вспомнила — и словно вновь почувствовала этот запах. И увидела себя в окружении лип и зажигающихся фонарей…
Спать. Непременно надо поспать. Ей нужны силы. Она обязательно выйдет на сцену. Правы друзья. И если раньше она относилась скептически к их призывам, то сейчас поняла, насколько они правы. Сара Бернар нашла в себе силы после всего случившегося выходить на сцену. А ведь ей на тот момент было уже немало лет. И она найдет! И вновь выйдет на сцену. Ведь сцена, как любовь, как жизнь, — всегда права!
Джулия Ламберт… Одна из любимых ролей.
Сколько раз она пела:
Нет! Нет! Нет! Для меня этот мир Полон света и тайн, как в былые года. Мир,И зал замирал. И зрители плакали. И у нее у самой наворачивались слезы.
Главное, чтобы вновь появился голос. Он появится, обязательно появится. Сколько раз уже такое было: приходила перед спектаклем, даже говорить не могла, а потом потихонечку начинала распеваться и…
…В тот вечер она играла Катрин. Голоса не было. «Ничего, — успокаивала она сама себя, — сейчас распоюсь». Пришла Марина Петровна. Начинают распеваться — голоса нет, одни сипы. Еще одно упражнение — результат тот же. Села гримироваться. Вновь упражнение — результат тот же… И вдруг она почувствовала, что Марина — ее многолетний педагог — нервничает больше, чем она сама. Но делает вид, что ничего не случилось. Она понимает, что произошло ужасное — декорация стоит, второй исполнительницы в этом спектакле нет и, что делать, никто не знает.
— Марин, что делать?
— Все в порядке, давай так: упражнение — гримируешься, упражнение — гримируешься… — На самом деле педагог не знала, распоются они или нет.
Они распевались полтора (!) часа. Три минуты упражнение — и Марина отпускала ее на грим. Тон на лицо положила — опять к инструменту, еще несколько минут, один глаз накрасила — вновь стоит возле пианино. Накрасила второй глаз — опять распеваются. Костюмер принесла костюм Катрин на первый выход. Опять к инструменту. Времени уже практически нет, но и голоса тоже. Лицо готово, вновь пробует распеться. И вновь Марина Петровна отпускает ее. Она в костюме героини. И снова упражнение.
— Трудно, да? — озабоченно спрашивает педагог.
— Не могу я! — Отчаяние в голосе.
— Все, все! Спокойно!
Напряженное лицо педагога становится мягче.
— Давай теперь так попробуем!
Она делает все, что говорит Марина. Она ей верит, потому что знает: Никольская — волшебница и с ней всегда происходят чудеса.
Нанесла на ногти свежий лак — об этом ритуале знали все в театре от директора до вахтера на служебном входе — и вновь распеваться.
— Что ты мне сюда зацепила? — услышала Марина Петровна привычное «недовольство» своей подопечной. На сей раз, глядя на себя в зеркало, она «распекала» постижера.
Стук в гримерную. Помощник режиссера:
— Татьяна Ивановна! Как вы? Готовы? Можно начинать?
Она неопределенно покачала головой. Помреж все поняла. Вышла из гримерной.
Прошло еще какое-то время, и в динамике раздался голос помощника режиссера: «Всем актерам, занятым в начале первого акта, просьба пройти на сцену. Начинаем!»
— Останешься на спектакль? — Она посмотрела на Марину Петровну.
— Да. Не волнуйся. С Богом!
Молитва… Молитва перед спектаклем.
На сцене началось действие. Она за кулисами. Обязательный батман перед выходом. Лицо сосредоточенно. Она берет из рук реквизитора корзинку.
— Ваш выход, Татьяна Ивановна!
— Господи! Пронеси!
И через мгновение со сцены уже раздавалось:
Не зря мы взяли в руки саблю и ружье, Саблю и ружье, саблю и ружье. Должны очистить мы от нечисти жилье, Старое жилье свое!Чистый и звонкий голос полетел в зрительный зал: партер, амфитеатр, бельэтаж, балконы первого и второго яруса, ложи бенуара, бельэтажа.
Она облегченно вздохнула и закрыла глаза.