Загадочная жизнь мисс Айви

Ян Сьюзи

Глава 5

Айви в нос ударил сырой запах пота, масла и вареной капусты, всего за пару секунд так въевшийся в одежду и волосы так что, когда она собрала волосы в хвост, ей показалось, будто эту вонь источает ее собственное тело. Суньжи Чжао должна была встретить ее в зоне выдачи багажа. Правда, Айви поняла, что понятия не имеет, как выглядит двоюродная сестра отца. Толпа состояла исключительно из мельтешащих перед стойкой с перевязанными чемоданами черноволосых людей, и Айви просто физически перестала их различать. Она взглянула на шеренгу тучных вспотевших мужчин в черных костюмах, держащих белые таблички с именами прилетевших, и попыталась найти надпись со своим китайским именем: Линь Цзиюань.

– Айви! – вдруг послышался чей-то

голос.

Она обернулась. К ней приближалась высокая женщина в белом поло, таких же брюках и босоножках с завязками. На довольно длинном носу у нее были водружены огромные солнцезащитные очки с белой оправой, украшенной блестками.

– Как ты выросла! – воскликнула она на идеальном английском, растянув ярко-красные губы, накрашенные в форме клубники. Волосы женщины были аккуратно уложены волнами, как у звезд старого Голливуда, фотографиями которых украшали дверцы школьных шкафчиков близняшки и Лиза Джонсон.

– Как вы меня узнали?

– Шэнь прислал фотографию. И вообще – взгляни на себя. Даже продавщица сразу поймет, что ты не из местных. Держи ухо востро: тебя запросто могут надуть. – Суньжи сняла очки, и ее глаза сузились как два полумесяца. – Ты пошла не в Шэня. Какие большие глаза! Похожа на свою мать в молодости.

Она предложила перейти на «ты», поинтересовалась полетом и здоровьем семьи и извинилась за невыносимую жару. Они подошли к стоянке, где их уже ждал парковщик, пригнавший серый «мерседес» с плавными изгибами кузова: с похожими машинками любил играть Остин. Мужчина вручил Суньжи ключи, пробормотав что-то про импортные автомобили, на что она любезно ответила: «Германия».

Суньжи водила быстро и нетерпеливо, как мужчина: положив ухоженные руки на руль, обтянутый кожей цвета спелого грейпфрута, она умело протискивалась между рядами пыльных машин и скутеров, на некоторых из них умещалось по четыре человека. Она поставила кассету с фольклорной музыкой и сказала, что еще в студенчестве купила ее у какого-то уличного музыканта в Дублине. Под оживленные звуки скрипки и флейт Айви принялась представлять румяных деревенских девушек в накрахмаленных клетчатых платьях и узких коричневых ботиночках, – странное дополнение к дороге, над которой висит дымка от проезжающих мимо старых автобусов с почерневшими от сажи окнами, похожими на испачканные тушью женские щеки.

– Ой! Чуть не забыла, у меня для тебя подарок. – Суньжи взяла с заднего сиденья праздничный пакет и вручила его Айви. Он был очень похож на тот, который она подарила Гидеону. Внутри лежала бархатистая розовая коробка, на ощупь напоминавшая кожицу персика. – Это японские шоколадки, мои дети их обожают. Попробуй штучку. Если понравится, купим еще в Гонконге, на континенте их почему-то нет.

Айви открыла коробку. Каждая шоколадка была аккуратно обернута розовой фольгой. Она откусила от одной из них: даже начинка была нежно-розовая. В седьмом классе Гидеон принес на День святого Валентина две дюжины домашних кексов с клубникой и кремом, которые испекла его мама. В центре у них был трюфель из темного шоколада, теплый и слегка расплавившийся. У подарка тети был похожий вкус – вкус богатства.

Суньжи жила в квартале за высоким забором, который охраняли двое темнокожих мужчин в камуфляжной форме, отполированных коричневых ботинках и зеленых армейских беретах. Входные ворота закрылись, отрезав их от городского смога. Мощеные дорожки и терракотовые дома окутывала полная тишина.

Муж Суньжи встретил их на пороге и крепко пожал Айви руку. Это был коренастый веселый мужчина с двойным подбородком и жидкими волосами, начесанными на лоб. Следом за ним вышли двое детей – четырех и двух лет, с пухлыми ногами, как у отца, и прищуренными глазками, как у матери. Девочка тут же спряталась за мамой, а мальчик стал бегать вокруг, размахивая во все стороны пластмассовой саблей. Под удар попали диван, стол, стулья и даже растения: от последнего удара беспомощно, словно подстреленный лебедь, свесилась через край вазы высокая орхидея. Айви вздрогнула от страха, представив, как на это отреагируют родители. Но Суньжи только наградила сына

хмурым взглядом и позвала аи [3] , пожилую женщину примерно одного возраста с Мэйфэн, которая только что вынесла с кухни тарелки с вареной лапшой. Та поставила еду на стол и тут же забрала детей на второй этаж.

3

Няня (кит.).

– Наш Лэй Лэй такой непоседа, – сказала Суньжи. – Замучил последних трех нянек, хотя одной из них только недавно исполнилось сорок.

– Ну, ну, – мягко ответил дядя Ван. – Не стоит так говорить о нашем малыше.

Суньжи пригласила всех к столу. К лапше подавались специи: черный уксус, соевый соус, измельченный чеснок, порезанный зеленый лук, кусочки имбиря, масло с красным перцем, арахисовый соус, кунжутное масло и бежевый порошок, который дядя Ван назвал глутаматом натрия. Пока они ели, Суньжи подробно расписала их двухнедельное путешествие: они совершат исторической тур по Запретному городу и Великой Китайской стене, а затем отдохнут в Шанхае. Там они пообедают в знаменитом ресторане Старого города, где подают изысканную утку, послушают джаз на Хэншань-стрит и насладятся живописным видом с набережной. В конце поездки их ждет поход по в крупнейшим торговым центрам Гонконга, где можно найти лучшую европейскую одежду и японскую косметику.

– Каким кремом ты пользуешься? – спросила Суньжи.

– Честно говоря, никаким, – застенчиво ответила Айви, почесав пересохшее пятнышко на щеке.

От удивления Суньжи выпучила глаза и стала похожа на русскую матрешку.

– Но ты должна! Красота любой девушки кроется в ее коже. – Она принялась перечислять список косметики, которая подошла бы Айви. – Начнем с основ, а после перейдем на более продвинутый уровень. Тебе нравится делать макияж?

Она еще спрашивает! Неужели это и так непонятно?

– Обожаю!

Наконец у нее появилась собственная крестная-фея.

* * *

Будучи главой корейско-китайской инвестиционной компании, дядя Ван предпочел остаться в Чунцине: ему нужно было организовать турнир по гольфу для своих иностранных партнеров. Айви поблагодарила тетю за то, что та взяла ради нее отпуск, но Суньжи лишь рассмеялась (казалось, что она смеется в ответ на любую фразу) и сказала, что она ушла с работы, когда родился Лэй Лэй. В путешествие с ними отправилась аи: она должна была кормить и развлекать детей Суньжи, пока они с Айви бродили по улицам Пекина, прихлебывая овечий йогурт из стеклянных бутылочек, или заселялись в очередной пятизвездочный отель с богатой историей. Всю поездку Айви делала вид, будто отдыхает с матерью, а ее отец, крупный бизнесмен, остался дома и управляет собственной компанией. «Ну, ну, – шептала она себе, расчесывая челку перед трюмо. – Не стоит так говорить о нашей малышке Айви». Она просияла от удовольствия, услышав, как консьерж похвалил Суньжи за миленькую дочь.

Тетя всегда с особой вежливостью относилась к обслуживающему персоналу, говоря им «пожалуйста» и «спасибо», хотя обычные китайцы избегали таких формальностей. Несмотря на внешнюю безмятежность, Суньжи обладала способностью продемонстрировать чувство собственного достоинства, так что каждый работник от обычного официанта до разносчика багажа вертелся вокруг нее и старался всячески угодить. Однажды по дороге в храм Таньчжэ водитель такси, услышав, как они с Айви говорят по-английски, задрал двойной тариф и наотрез отказался стоять в пробке за меньшие деньги. «Тогда высадите нас на обочине», – сказала Суньжи. Водитель не послушался и забормотал что-то про обман. «Я серьезно. Остановитесь!» Они двигались по двойному шоссе на Втором пекинском кольце. Машины вокруг неслись на скорости под сто километров в час, нервно сигналя уворачивавшимся от них мотоциклам.