Загадочная жизнь мисс Айви
Шрифт:
Поначалу Айви показалось, будто они толкаются, хватаясь друг за друга и гневно фыркая в ответ, словно два китайских быка, сцепившихся рогами над мелкими кустиками, но вскоре стало ясно, что это звуки экстаза. Вниз по загорелому животу мистера Моретти спускалась полоска черных волос, напоминавшая ряды деревьев на горе, и когда он изгибался от наслаждения, их макушки шевелились, словно от легкого ветерка. Охваченная одновременно страхом и любопытством, Айви завороженно смотрела на происходящее, будучи не в силах сдвинуться с места. Тем временем, что бы она ни делала, миссис Ру закончила. Мистер Моретти издал тихий стон и, подняв глаза, уставился
Роман курил на улице. Он был в тех же шортах, в которых до этого полдня купался с Айви в бухте. Он напрочь отказался заходить с ней в магазин, сказав, что там ошиваются одни наркоманы. Широко распахнув дверь, Айви взволнованно схватила его за руку и закричала: «Бежим! Быстрей!» Ей хотелось поскорее убраться как можно дальше от этого места. Но было поздно: спустя пару мгновений на крыльцо, приглаживая темные волосы, поспешно вышла миссис Ру. Под глазами у нее чернели тени, а широкие морщины, тянущиеся вниз от самого носа, придавали лицу отчаянно-изнуренный вид. Она быстро заговорила по-румынски. Роман взглянул сначала на мать, потом – на Айви. Бросил окурок на тротуар и прижал его пяткой. «Идем». Голос равнодушный, лицо невозмутимо.
Миссис Ру продолжала кричать им вслед даже когда они уже завернули за угол. Айви подумала, до чего она в этот момент походила на Нань, хоть та и говорила на китайском: ругань на обоих языках звучала почти одинаково, словно карканье злых ворон. Гнев рубил согласные на короткие и твердые куски. Может быть, он и был единственным общепонятным языком.
По дороге в Фокс Хилл Роман не обронил ни слова. То, что Айви увидела в магазине, вызвало у нее отвращение, но в глубине души пробудило и что-то вроде интереса: теперь это чувство щекоталось у нее в животе, как легкий вздох. Она посмотрела на собственную руку, в которой все еще была зажата запотевшая пластиковая бутылка.
– Ой! Я забыла заплатить за газировку!
– Тебя это сейчас волнует? – наконец заговорил Роман. В его тоне чувствовалось отвращение.
«В смысле?» – хотела было переспросить Айви. Что ей кажется, будто бы она сама как-то виновата в случившемся? Что их матери в гневе похожи на каркающих птиц? Но вместо всего этого она вдруг рассказала ему о том, что иногда ворует.
– Так и знал, что ты что-то скрываешь! Я был прав! – торжествующе воскликнул Роман.
– Да, но…
– И твоя бабушка?
– Она только…
– А какие дома?
Айви попыталась объяснить, мол, на самом деле это даже не воровство: они всего лишь берут мелочи, до которых нет дела самим хозяевам. Но Роман уже едва ли слушал. В его взгляде появилось уважение – и кое-что еще, что-то настойчивое и жаждущее. Айви заметила на его правой щеке ямочку, похожую на запятую на пустом листе бумаги, и в этот момент ей стало непонятно, почему он не старается как-то привести себя в порядок. Ведь нужно всего ничего: подобрать правильную одежду, подстричься, одарить пару девочек милой улыбкой – и, словно по мановению волшебной палочки, ты уже совсем другой человек. Он запросто мог бы замаскироваться под обычного американского мальчишку, но почему-то даже не пытался это сделать, а вот Айви со всеми своими манерами и тщетными попытками приодеться обречена на вечные страдания: никуда
– От этого русского только жди беды, – однажды ни с того ни с сего заметила Нань.
– Вообще-то он румын, – парировала Айви, быстро смекнув, о ком шла речь.
– Он глупый. Невозможно стать кем-то без отца. А как его воспитывает мать? Никак! Она возвращается домой под утро. Волосы странно уложены. Чем она занимается? Нельзя оставлять ребенка одного. Есть всего два типа людей, которые не спят по ночам: грабители и распущенные женщины. Держись от него подальше, поняла? – Айви воткнула приборы в рис. – А еще они бедные, раз живут в этом районе.
– Как и мы.
– Это другое дело, – резко ответила Нань. – У твоего отца есть магистерская степень.
Айви тут же отметила, что отец Романа мог бы стать доктором любых наук.
– Хватит нести чушь. Лучше помоги бабушке с обедом. Мне нужно заниматься.
Когда Нань не закупалась продуктами в гонконгском магазине на Девятом шоссе, то учила язык по крошечному китайско-английскому словарю с синей обложкой. Она пользовалась собственной, ей одной понятной методикой обучения. Однажды за обедом Айви в шутку сказала, что ее мать могла бы достичь куда больших успехов, если бы начала ходить в американские супермаркеты. Тогда отец в первый и последний раз дал ей подзатыльник – молча, но достаточно сильно, чтобы боль не унималась еще несколько часов.
Осенью Шэнь устроился компьютерным специалистом в подготовительную академию округа Грув, куда затем перевели и Айви. Родители не признались, что все это было сделано из-за Ру, но она и так прекрасно все поняла.
– Что это на тебе? – ухмыльнулся Роман, впервые увидев ее в новой форме, которую будто бы только что достали из целлофановой упаковки. – Галстук на застежке?
Он бесцеремонно потянулся руками к ее шее. Айви не успела отпрыгнуть, и кипенно-белый воротник покрылся следами грязных пальцев, всего несколько мгновений назад державших жирный кусок пиццы.
– Посмотри, что ты натворил! – вскрикнула она и, смочив слюной палец, принялась растирать пятно. Роман лишь презрительно усмехнулся. – Это форма академии Грув в Андовере, – фыркнула Айви, внутренне желая задеть его. – Теперь я учусь там.
– Твои родители выиграли в лотерею?
– Я получила стипендию, – солгала Айви. Она перечитала кучу романов о красивых частных школах, где ученики преодолевали социальные пропасти благодаря упорству, обаянию и (по большей части) красоте и находили свою любовь где-то посреди конюшен и вересковых пустошей. До этого ее полностью устраивала местная школа, в которую ходили все дети из Фокс Хилл, но теперь все изменилось.
С тех пор Айви всячески старалась избегать Романа; она чувствовала, что их взгляды все больше расходятся. Он довольно быстро понял, что все это начало ее тяготить, однако обнаружил удивительную недогадливость относительно причин такого поведения. Пассивность и молчаливость Айви казались ему застенчивостью. Все прояснилось лишь когда он уже в пятый раз пригласил ее погулять вместе с «парнями» – теми самыми ребятами, которых когда-то называл глистами в скафандрах, – и Айви вышла из себя.
– Я никогда не стану общаться с такими людьми!