Загадочное происшествие в Стайлзе (другой перевод)
Шрифт:
Подняв крышку бюро, Пуаро мельком глянул на аккуратно сложенные бумаги. К моему удивлению, он не стал изучать их, а просто одобрительно хмыкнул и опять закрыл крышку.
– Положительно, этот мистер Инглторп весьма методичный человек, – заключил он.
Определение «методичный человек», по оценке Пуаро, являлось высшей похвалой, какой мог от него дождаться любой из индивидуумов.
Мне опять показалось, что друг мой уже не тот, когда он вдруг бессвязно бросил:
– В его конторке не оказалось никаких почтовых марок, но ведь они могли быть там, верно, mon ami?
Он вытащил из своего кармана помятый конверт и вручил его мне. Это оказался весьма любопытный документ. Простой грязноватый старый конверт с какими-то, очевидно, случайно нацарапанными словами. К делу приложили его копию.
Глава 5
«Это ведь был не стрихнин, верно?»
– Где вы обнаружили это? – оживившись, поинтересовался я.
13
В английском языке слово «possessed» имеет два значения: 1) владеющий; 2) одержимый. Таким образом, надпись на конверте можно перевести как «владею… Он владеет…» или как «Я одержима… Он одержим…».
– В мусорной корзине. Вы узнаете почерк?
– Да, это рука миссис Инглторп. Но что означают эти каракули?
– Пока не знаю, – Пуаро пожал плечами, – но об этом стоит поразмыслить.
В голове у меня пронеслась безумная мысль. Может, миссис Инглторп слегка помешалась? Или ею овладела странная мания? И если так, то не могла ли она сама покончить с собой?
Я уже собирался поделиться с Пуаро моими версиями, но он отвлек меня, бодро воскликнув:
– Вперед, пора исследовать кофейные чашки!
– Дорогой Пуаро, к чему нам возиться с ними, если мы уже узнали о какао?
– О ля-ля! – небрежно бросил Пуаро. – Далось же вам то несчастное какао!
Он рассмеялся с явной радостью, в шутливом отчаянии воздев руки к небесам, что я невольно воспринял лишь как проявление на редкость дурного вкуса.
– И в любом случае, – заметил я с нарастающей холодностью, – миссис Инглторп сама отнесла кофе к себе в спальню, и я не понимаю, что вы рассчитываете найти, если только не подозреваете, что мы обнаружим на кофейном подносе пакетик стрихнина!
Лицо Пуаро мгновенно стало серьезным.
– Полноте, друг мой, – примирительно произнес он, беря меня под руку, – ne vous f^achez pas! [14] Позвольте мне изучить кофейные чашки, и я не оставлю без внимания ваше какао. Вот так! Справедливая сделка?
Он выглядел до того комично, что я невольно рассмеялся, и мы вместе направились в гостиную, где со вчерашнего вечера остался неубранным кофейный поднос.
Пуаро заставил меня воспроизвести вчерашнюю сцену в гостиной, слушая очень внимательно
14
Не сердитесь! (фр.)
– Итак, миссис Кавендиш стояла около подноса и наливала кофе. Да. Потом она подошла к окну, где сидели вы с мадемуазель Синтией. Понятно. Здесь у нас три чашки. И еще одна – на каминной полке, недопитая, видимо, мистера Лоуренса Кавендиша. А чья же осталась на подносе?
– Джона Кавендиша. Я видел, как он поставил ее туда.
– Отлично. Одна, две, три, четыре, пять… но где же тогда чашка мистера Инглторпа?
– Он не пил кофе.
– Тогда число сходится. Минутку, друг мой…
С безграничной осторожностью он взял понемногу гущи из каждой чашки и, попробовав каждую на вкус, запечатал в отдельные пробирки. Его физиономия отразила странную перемену. Могу лишь сказать, что лицо его выражало как озадаченность, так и облегчение.
– Bien! – воскликнул он в итоге. – Это очевидно! У меня возникла одна идея, но теперь ясно, что я ошибался. Да, все-таки я ошибся. Однако это странно… Впрочем, не важно!
И с типичным для него легким пожатием плеч он выкинул из головы то, что беспокоило его. Я мог бы с самого начала сказать ему, что одержимость кофе заведет его в тупик, но тактично сдержался. В конце концов, пусть он постарел, но в свое время по праву считался великим детективом.
– Завтрак готов, – входя в гостиную, сообщил Джон Кавендиш. – Не желаете ли позавтракать с нами, месье Пуаро?
Тот, склонив голову, принял приглашение. Я пригляделся к Джону. Выглядел он уже практически как обычно. Ему плачевно не хватало воображения, в отличие от своего брата, имевшего его, пожалуй, сверх меры.
С раннего утра сегодня Джон усердно занимался делами, отправляя телеграммы – одна из первых полетела к Эвелин Говард – и составляя извещения для газет; в общем, исполнял печальные обязанности, которые всегда влечет за собой смерть близких.
– Позвольте спросить, как продвигаются ваши поиски? – поинтересовался он. – Расследование склоняет вас к мысли о естественной кончине моей матушки… или… или нам надо готовиться к худшему?
– Полагаю, мистер Кавендиш, – серьезно ответил Пуаро, – вы поступите разумно, не обольщаясь ложными надеждами. Не могли бы вы поделиться со мной мнениями других членов семьи?
– Мой брат Лоуренс убежден, что мы делаем из мухи слона. Он считает, что все указывает на обычный случай сердечной недостаточности.
– Вот, значит, как? Интересное мнение… весьма интересное, – тихо пробурчал Пуаро. – А миссис Кавендиш?
Лицо Джона слегка омрачилось.
– Понятия не имею, что думает по этому поводу моя жена, – вежливо, со сдержанной церемонностью ответил он и, пытаясь преодолеть щекотливый момент, неловко добавил: – Не помню, говорил ли я вам уже, что вернулся мистер Инглторп?
Пуаро склонил голову.
– Все мы сейчас находимся в неловком положении, – продолжил Джон. – Разумеется, приходится вести себя с ним как обычно, но, черт подери, как же отвратительно сидеть за одним столом с возможным убийцей!