Загадочные края
Шрифт:
«Ну наконец-то хоть один мужчина, который не хочет, похоже, затащить меня в свою постель», – с облегчением подумала Ингрид.
«Ну наконец-то хоть одна женщина, которая не пытается меня на себе женить», – подумал Ирген.
16
С бала вернулись лишь под утро и тут же повалились спать. Ингрид совсем отвыкла бодрствовать ночами и освобождалась от одежды со стоном – так ей хотелось лечь. Если бы не Эльгинн, она так и легла бы в корсаже и нижних юбках. Кроме того, она выпила, и теперь её тянуло в сон с утроенной силой. Как горничная стаскивала
Зато утро у Ингрид началось лишь тогда, когда начало темнеть. Эльгинн принесла ей обед и помогла сесть в кровати.
– Болит голова? – сочувственно спросила она.
– Немного. Не столько на спиртное, сколько на такой вот дневной сон, – помотала головой. – Чувствую себя будто пострадавшая.
– Почему?
– Меня будто здорово избили. – Она задумчиво посмотрела в потолок. – Но этого быть не может, значит, нечего было столько пить и плясать. Теперь пожинаю плоды. Ясно?
– Не всё, госпожа.
– А что неясно?
– Чем я могла бы помочь?
– Уф, ничем…
После завтрака Ингрид не меньше получаса решала, чем бы ей заняться, и под конец решила сходить в город. Отца в покоях не оказалось, зато была мать, она сидела в кресле с высокой спинкой и что-то вышивала.
– Как ты после вчерашнего? – сочувственно спросила она.
– Теперь уже почти хорошо. А ты?
– Я не очень. – Алклета поморщилась и прикоснулась к левой стороне груди. – Побаливает немного. Даже не знаю, с чего это.
– Ты переутомилась, мам. Я постараюсь купить тебе хорошего террианского врача, наверняка он справится с твоим сердцем и заставит его работать как часы.
– Что такое часы? – наивно поинтересовалась графиня.
– Да я так. Это просто идиома.
– Что такое идиома?
– Устоявшееся выражение… Мам, я хочу съездить в город.
– Отец занят, Канут тоже.
– При чём тут Канут? Я просто хочу в город, одна, а не с Канутом.
– В город без сопровождения? – Алклета повысила голос. – Немыслимо, Ингрид. И не думай. Нужно послать хотя бы за парой воинов из гвардии. Тебе полагается хоть небольшая, но свита. И охрана. И не спорь, пожалуйста.
– Я не спорю. – Дочь пожала плечами. – Пусть будет гвардия. И Эльгинн.
– И несколько наших людей, – добавила Алклета.
– Да зачем тогда ещё и гвардия?
– Для престижа.
Ингрид пожала плечами. Им виднее.
Она вернулась в свою комнату и попросила Эльгинн помочь ей одеться. Горничная принесла атласное белое платье.
– Нет, ты не поняла, я еду в город. Верхом.
– Амазонку?
– Нет, конечно. Замшевые штаны и куртку. И всё, что к этому полагается.
Дочь графа натянула свежую рубашку и запихнула себя в мягкую светлую замшу. Кроме того, стоило подумать о согреве, о чём-нибудь шерстяном. Для того чтоб найти что-нибудь свежее, надо было перелопатить сундуки.
– Есть ваш меховой плащ, – принесла горничная.
– Ну давай. – Ингрид завернулась, надеясь, что не замерзнет. – Ну, и что дальше?
– Сейчас узнаю, подготовили ли коня.
Когда Эльгинн прибежала, Ингрид уже собрала кошелек и, немного поразмыслив, пристегнула к поясу нож. Ей совсем не хотелось, чтоб в городе пришлось пустить эту железку в ход, да это и не понадобится, даже если на неё нападут, ведь рядом будут сопровождающие. Но тяжесть
Когда Ингрид вышла на улицу, в примораживающий вечер, десятеро верхами уже ждали её там, и белоснежный конь, подаренный её отцу императором, уже осёдланный, пытался вырвать узду из рук слуги-мальчишки. Среди этих десяти были двое в цветах императора, они держались впереди, а остальные, в доспехах, но без шлемов, натянули поверх мехов сине-зелёные нарамники с вышитой чайкой, так что эскорт получился внушительный и узнаваемый.
Один из гвардейцев спешился и взялся за стремя белого коня, а другую руку подал Ингрид.
– Вы быстро, сударыня.
– Рада, что не заставила вас ждать. – Она с трудом поднялась в седло и взглянула на бойца – из-под шапки его глаза смотрели очень строго. По значкам на плаще и нарамнике она узнала в нём офицера и удивилась. – Вам велели меня сопровождать? Но, я думаю, пары обычных гвардейцев было бы более чем достаточно. На меня никто не собирается нападать.
– Его величество ясно распорядился насчёт семьи графа Бергденского и велел оказывать ему всё возможное почтение.
Ингрид стало стыдно, что из-за её блажи офицер отдыхающей смены должен трястись в седле, чтоб сопровождать её в город – мысль, которая ни за что не пришла бы в голову уроженцу благородного семейства этого мира. Она даже подумала, не отказаться ли от поездки, но теперь это было уже неудобно, и она решила просто всё сделать побыстрее. Кроме того, у неё есть объяснение перед собой – матери нужен врач.
– Что ж… – Ингрид приняла поводья. – Едем.
Жизнь и в замке, и за пределами, как оказалось, кипела, и она вспомнила, что до праздника остаётся всего ничего. Слуги сновали туда-сюда, мелькали люди в доспехах и просто неопределённые личности, возможно, поставщики. Страшно даже подумать, сколько всего понадобится двору для празднования, одной только еды целые горы. А ведь предстоит не один пир, их будет много.
Камни подъездной дороги были покрыты пятнами снега, но только по краям – дорога здесь крутовата, так что если снег не сходил сам, его счищали. Подкованные копыта коней звонко цокали по камню, и Ингрид вспомнились исторические фильмы – прежде ей, конечно, не приходило в голову, что она когда-нибудь сможет проехаться верхом по булыжной мостовой в сопровождении вооружённой мечами охраны.
Они проехали через ворота и оказались в кишащем людьми городе – праздники приходили не только к вельможам, у горожан, понятное дело, тоже была уйма неотложных дел. Эльгинн, потрясённая, вертела головой, едва только не вылетая из седла – она, как и Алклета, прежде редко видела столько людей сразу. На кортеж Ингрид глазели, как и на всё, что хоть немного стоило того – здесь было маловато постоянных развлечений, и народ развлекался чем мог, ловил любую возможность. «Хлеба и зрелищ!» – подумала она и тут же вспомнила, что отец рассказывал ей о проводящихся три раза в год смертельных боях где-то недалеко от столицы – и как часть религиозной церемонии, и как зрелище для народа.