Загадочные события во Франчесе
Шрифт:
— Я полагаю, — сказал судья, — что у вас есть свидетель, который может подтвердить, что на самом деле видно из окна.
— Два свидетеля, ваша честь.
— Достаточно одного с хорошим зрением, — сухо сказал судья.
— Итак, вы не можете объяснить, каким образом вы сумели описать в полиции Эйлсбери то, о чем вы не могли знать, если вы говорите правду. Мисс Кейн, вы бывали за границей?
— За границей? — переспросила она, удивившись внезапной перемене темы. — Нет, не была.
— Никогда?
— Никогда.
— А вам не доводилось бывать, скажем,
— Нет, — выражение ее лица ничуть не изменилось, но Роберту показалось, что голос звучал уже не так уверенно.
— Вы знакомы с Барнардом Чэдвиком?
Она вдруг насторожилась. Она напоминает животное, подумал Роберт, которое было спокойно и вдруг насторожилось. Оно не изменило позу, внешне все по-прежнему, оно словно стало еще неподвижнее, но уже почуяло опасность.
— Нет, — голос совершенно ровный и бесстрастный.
— Он не ваш друг?
— Нет.
— А вы случайно не жили с ним в отеле в Копенгагене?
— Нет.
— А с кем-нибудь другим?
— Нет, я вообще ни разу не была за границей.
— Значит, если я скажу, что все это время вы были не на чердаке во Франчесе, а в отеле в Копенгагене, я буду неправ?
— Абсолютно неправы.
— Спасибо.
Как и предполагал Кевин, Майлз Эллисон взял слово, чтобы поправить дело.
— Мисс Кейн, вы приехали во Франчес на машине?
— Да.
— И машина, как вы сказали в заявлении, подвезла вас прямо к порогу. Раз было темно, у машины, наверно, были включены фары или хотя бы подфарники; в их свете вы и могли увидеть подъездную дорожку и часть двора.
— Да, — подхватила Бетти, прежде чем он успел задать вопрос, — ну, конечно, тогда я и увидела этот круг. Я знала, что видела его, я точно знала. — И она бросила взгляд на Кевина, и Роберт вспомнил, какое у нее было лицо в тот первый день, когда она поняла, что правильно догадалась про чемоданы в шкафу. Если бы она знала о задумке Кевина, то не ликовала бы, что ей сейчас удалось выкрутиться.
Затем показания давала «глянцевая картинка» (по меткому выражению Карли). Специально для суда в Нортоне она купила себе новые платье и шляпу — платье оранжевого, а шляпу кирпичного цвета с синей лентой и розовой розой — в этом диком наряде она была еще отвратительнее. Роберт с интересом отметил, что и на сей раз, несмотря на расположенную в пользу Бетти аудиторию, то злорадство, с которым она говорила, сводило на нет все ее показания. Она не нравилась публике, и хотя она уже сделала свой выбор, врожденная английская подозрительность по отношению к недоброжелательности заставляла ее относиться к Розе Глин с недоверием. Когда Кевин сказал, что она была уволена, а «не ушла по собственному желанию», почти у всех в зале на лице было одинаковое выражение: «Вот оно в чем дело!» — Кевину удалось подпортить ее репутацию — больше она ему была не нужна, и он оставил ее в покое. Он явно приберегал силы для ее партнерши.
Бедняга Глэдис сегодня имела еще более бледный вид, чем в полицейском суде в Милфорде. Внушительный вид судей, их мантии и парики просто потрясли ее. Полицейская форма ей тоже
Нет, это просто неприлично, подумал Роберт, сколько нежности Кевин вложил в свой голос, обращаясь к ней. Его тихий, спокойный тон взбодрил Глэдис. Она послушала его и начала успокаиваться. Роберт увидел, как маленькие, худые руки, судорожно сжимавшие поручни, расслабились. Кевин спрашивал ее о школе, где она училась. Из ее глаз ушел страх, и она спокойно ему отвечала. Она чувствовала, что это ее друг.
— Итак, Глэдис, я скажу, что вы сегодня не хотели сюда приходить и давать показания против этих двух женщин из Франчеса.
— Не хотела. Правда, не хотела.
— Но пришли, — сказал он, не осуждая, а просто констатируя факт.
— Да, — пристыженно созналась она.
— Почему? Потому что думала, что это ваш долг?
— Нет, нет.
— Может, вас принудили прийти?
Роберт увидел, что судья собирается прервать Кевина, но Кевин тоже заметил это краем глаза.
— Может, кто-то вас запугал? — мягко закончил Кевин, и судья успокоился. — Может, вам сказали: «Вы скажете, что я вам велю, а если нет, то я скажу про вас?»
В глазах Глэдис были одновременно удивление и надежда.
— Не знаю, — сказала она, прибегнув к извечной уловке неграмотных людей.
— Дело в том, что если кто-то вас заставил лгать, угрожая…
Для нее это явно было откровением.
— Весь суд, все люди, которых вы здесь видите, пришли сюда сегодня для того, чтобы узнать правду. И судья строго накажет любого, кто заставил вас сюда прийти и сказать неправду. Более того, существует суровое наказание для тех, кто под присягой обещает говорить правду, а говорит неправду; но если случится так, что их заставили говорить неправду угрозой, тогда больше накажут того, кто угрожал. Это понятно?
— Да, — прошептала она.
— Тогда я сделаю предположение, как было на самом деле, а вы мне скажете, прав я или нет. — Он подождал ее согласия, но она молчала, и он продолжил: — Кто-то, например, ваша подруга взяла во Франчесе одну вещь. Скажем, часы. Ей самой они были не нужны, и она дала их вам. Может, вы и не хотели их брать, но ваша подруга с властным характером, и вам не хотелось обижать ее отказом принять подарок. Поэтому вы их взяли. Признайтесь, что эта подруга предложила вам подтвердить то, что она собирается сказать в суде, а вы не любите врать и отказались. Тогда она сказала вам: «Если ты не подтвердишь мои слова, я скажу, что ты как-то раз зашла ко мне во Франчес и взяла часы», — или еще что-нибудь…