Загадочные страницы русской истории
Шрифт:
В 1762 году он был возвращен и отправился в дарованные ему некогда имения. Дальнейшая его судьба нам неизвестна».
Что ж тут говорить о выходцах из «российской глубинки», недавних крепостных мужиках? «История л. — гв. Преображенского полка» свидетельствует:
«Новое правительство, обязанное усердию и привязанности к императрице гвардейских солдат, первоначально дало страшную волю этим солдатам, которая дошла до того, что… солдаты, дотоле приученные к палке и кошкам — плети об нескольких концах, или хвостах, а теперь за свои услуги освобожденные от этих неприятностей, совершенно вышли из повиновения, особенно гренадерская рота Преображенского полка, или лейб-кампанцы, не хотевшие знать начальников, толпами врывались в дома именитейших сановников с угрозами,
Пьянство, разврат, драки, грабительства гвардейских солдат день ото дня принимали все большие размеры… Жители Петербурга были в большом страхе, многие оставили свои дома, и все ворота были заперты.
Лейб-кампанцы и гвардейцы, конечно, уже не знали истории московских стрельцов времен Софьи, но удачно подражали их буйствам… Правительство, помня их недавнюю услугу, не решалось принять надлежащих мер земской строгости; императрица как бы в наказание только перевела офицерами в другие полки некоторых лейб-кампанских солдат».
Впрочем, дело было не только в благодарности за «услугу». В «Истории Кавалергардского полка» сказано более откровенно: «Лейб-кампания была учреждена государыней с целью иметь всегда около себя отряд решительных и преданных ей лиц. Лучшего выбора она не могла сделать: Преображенские гренадеры доказали на деле, что вполне обладают и тем, и другим. Понятно, что команду над этими телохранителями Елизавета Петровна должна была поручить людям, безусловно ей преданным; но, к сожалению, все участники 25 ноября были люди, не только не имевшие никаких военных дарований, но и не имевшие понятия о воинской дисциплине…».
Лейб-кампания просуществовала два десятилетия, имея своей «прямой и единственной обязанностью» охрану государыни. Лейб-кампанцы ежедневно занимали внутренний караул в Петербурге, а также повсюду сопровождали императрицу. Впрочем, многие из них постарались выйти в отставку по состоянию здоровья и, «рассеявшись по деревням, им пожалованным, были самым неугомонным народом, особенно в дальних уездах, буйствовали над своими крестьянами и соседними помещиками, и во все царствование Елизаветы Петровны над ними не было ни суда, ни управы; одно имя лейб-кампанца приводило в трепет небогатых соседей-помещиков, да и богатые, но незнатные их побаивались; иные из лейб-кампанцев держали целые шайки головорезов, так что наводили ужас на целые уезды».
Петр III, вполне легитимным путем вступивший на престол после своей тетки, лейб-кампанию расформировал. А ведь если бы он имел при себе такое же «особое подразделение», то его судьба сложилась бы по-иному…
Кстати, пребывание Елизаветы Петровны «на отеческом престоле» принесло совсем не такие радикальные перемены, на которые надеялась патриотическая часть российского общества. В России всегда ждали «доброго царя», не понимая, что нее государи происходили из одной семьи, а потому во многом были схожи друге другом. «Гвардейские офицеры потребовали у новой императрицы, чтобы она избавила Россию от немецкого ига, — писал Ключевский. — Она дала отставку некоторым немцам. Гвардия осталась недовольна, требуя поголовного изгнания всех немцев за границу. В финляндском походе в лагере под Выборгом против немцев поднялся открытый бунт гвардии, усмиренный только благодаря энергии генерала Кейта…».
Кейт, Лесток, Грюнштейн, принц Гессен-Гомбургский и множество иных — это деятели нового, Елизаветинского царствования. По счастью, в то же царствование возрастали фельдмаршалы граф Петр Семенович Салтыков, граф Петр Александрович Румянцев и генералиссимус князь Александр Васильевич Суворов, которые, говоря словами последнего, «прусских завсегда бивали».
«Паденье третьего Петра» (Театральные размышления)
Мы изучаем историю по документам и книгам. Но чтобы почувствовать минувшее, этого порой недостаточно. И тогда нужно побывать в тех местах, где история разворачивалась — например, на руинах Ропшинского дворца или в музейных ныне залах Михайловского замка. А можно
Черные кулисы, черный задник… Между уходящими в глубину сцены колоннами безмолвно стоят рослые Преображенские солдаты, огромная хрустальная люстра качается подобно маятнику Фуко и наползает дым. В истовой молитве обращается к Богу Екатерина Алексеевна, супруга русского императора — но тут внезапно появляется Петр III и заставляет ее петь немецкую песенку. Так начинается спектакль «Хроника дворцового переворота» в филиале Академического Малого театра.
Вскоре зрителям, хорошо знакомым с отечественной историей, становится скучно. Восшествие на престол императрицы Екатерины II, впоследствии нареченной «Великой», события, предшествовавшие перевороту 28 июня 1762 года, расписаны в мемуарах и романах, известны до мельчайших подробностей. Действие пьесы определенно шло по накатанной колее — царица, «русская душою, сама не зная почему», униженная и оскорбленная мужем, презирающим и ее, и русский народ, и страну, которой он правит, ищет и находит опору и помощь в окружающих ее благородных людях.
Но вдруг зазвучала скрипка. Чистая, печальная мелодия заставила замереть не только наивную княгиню Дашкову, но и, кажется, весь зал. Одна лишь Екатерина не поддалась очарованию — документально известно, что она не любила любую музыку — и раздраженно сказала, что это пиликает на скрипке ев супруг. Пожалуй, именно с этого момента действие спектакля стало развиваться совершенно неожиданным образом…
Что знаем мы о правителях прошлого? Фактически лишь то, что захотели рассказать нам их последователи. Например, Елизавета Петровна, Екатерина II и Николай I говорили, что Петр I — великий преобразователь России, и все, что он делал, было хорошо, а потому они стремятся идти его путем — и все в это верили. Приспешники Александра I утверждали, что его венценосный папенька Павел Петрович был сумасшедшим, поэтому его просто следовало убить — и все в это тоже верили. Самое удивительное, что эти характеристики монархов сохранились и при последующей смене общественной формации — так что даже сегодня некоторые наши соотечественники воспринимают критику в адрес Петра I или Екатерины II как личную для себя обиду. Что ж, так называемый «черный пиар» не сейчас выдумали. Он, не имея такого названия, действовал во все века, обеспечивая самодостаточное функционирование государственной машины.
Так получилось, что в истории остался портрет императора Петра III, написанный окровавленными руками его убийц. Мол, это был идиот, погубитель России, сметенный с трона народным гневом. Примером тому может служить фрагмент из знаменитых лекций В. О. Ключевского: «Елизавета приходила в отчаяние от характера и поведения племянника и не могла провести с ним четверти часа без огорчения, гнева и даже отвращения. У себя в комнате, когда заходила о нем речь, императрица заливалась слезами и жаловалась, что Бог дал ей такого наследника…», писал историк об отношении императрицы Елизаветы Петровны к великому князю 11етру Федоровичу. Добавив три строки «негатива», Ключевский вдруг словно бы перечеркивает все единственной фразой: «Так рассказывает Екатерина в своих записках».
Конечно, великая княгиня знала немало тайн русского двора, но даже само отношение к ней Елизаветы Петровны было далеко не столь доверительно, как может показаться из этого рассказа. Несколько дальше у Ключевского следует такое замечание: «Настоящей тиранкой Екатерины была “дорогая тетушка”. Елизавета держала ее, как дикую птицу в клетке…». Где уж тут доверительные рыдания на тему престолонаследия! Просто, нужно думать, Екатерине Алексеевне был выгоден именно такой рассказ — она ведь очень заботилась о том, что говорят о ней современники и что будут говорить потомки.