Загадочные страницы русской истории

Бондаренко Александр Юльевич

Благодаря мудрой политике нашей дипломатии Россия жила в мире и, казалось, в полном благополучии, а потому государь про армию стал забывать. Очень напрасно, потому как, во-первых, с древних времен известно: «Хочешь мира — готовься к войне», а во-вторых, как предупреждал его отец, Александр И, «у России есть в мире только два надежных союзника: ее армия и ее флот». Впрочем, к сожалению, Александр Александрович III забывал не только армию.

Вот строки из книги «На службе трех императоров» генерала от инфантерии Н. А. Епанчина, который командовал батальоном в л. — гв. Преображенском полку как раз в то время, когда 1-м батальоном там командовал будущий Николай II: «Цесаревич усердно исполнял свои военные

обязанности… Но жаль, что этим и ограничивалась в последних три года работа наследника престола, а ведь пора было дать ему более широкие обязанности, и притом такие, которые подготовляли бы его к будущей царской работе. Дело же было поставлено так, как будто цесаревича подготовляли к должности полкового командира».

Думается, полковник Романов мог бы стать прекрасным командиром полка, а вот императору Николаю II подготовленности и кругозора явно не хватило. Конечно, «хозяйство» ему досталось запущенное. Поражение в войне с Японией подвело итог военного строительства последней четверти XIX века, а предпринятые затем спешные попытки возрождения армии, ее славных традиций, «военного духа», исторического обмундирования и значительное повышение денежного содержания офицеров запоздали…

Грянула мировая война, и на полях ее сражений очень скоро полегли основные силы офицерского корпуса, бездумно и нерационально брошенные в бой. Была у русских офицеров традиция идти в атаку впереди своих солдат и пулям не кланяться. На смену этим офицерам приходили выпускники школ прапорщиков и ускоренных курсов военных училищ. «Блестящие тускнеют офицеры… — писала тогда поэтесса. — Уже не так изысканны манеры, остались только выправка да честь». Сейчас, кстати, уже и выправки не осталось. Только, пожалуй, чувство чести — единственное, что отличает военного человека от всех прочих.

А тогда, в те времена, множились в тылу разного рода комитеты и комиссии, процветали канцелярии и министерства, где кормились целые армии разного рода чиновников, «народных избранников», «представителей», «радетелей» и т. д. Но ни прапорщики, ни многочисленные чиновники и «народные радетели» спасти сначала армию, а потом и империю от крушения не могли. Да, пожалуй, не очень-то и желали…

Жизнь на государево жалованье

«Это случилось в те недавние годы, как женские лифы были короче и как военные, кроме армейских пехотных офицеров, торжествовали на всех сценах: от паркета вельможи до избы станционного смотрителя. Мундир брал в полон балы и не дожидался лошадей. Для мундира родители сажали сына за математику и хлопотали с дочерью; для мундира лелеяла девица Богом данную ей красоту; для мундира юноша собирался жить… Все благоговело перед мундиром или бредило мундиром», — так рассуждал в своей повести «Ятаган», опубликованной в 1835 году, забытый ныне литератор Николай Павлов.

Время укутывает удаляющиеся события романтическим флером, и 1812-й год для многих представляется героическим водевилем, подобным «Гусарской балладе». Но истинная война столь же далека от экранной, как приключения Шурочки Азаровой — от драматической судьбы знаменитой «кавалерист-девицы» Н. А. Дуровой… Мы вообще склонны идеализировать далекое прошлое. Дамы в кринолинах, мундиры с эполетами, балы, роскошные экипажи, барские особняки — как все это прекрасно и как… далеко от истины. Многие, например, считают, что раньше офицерам жилось гораздо лучше. В качестве подтверждения, казалось бы, можно взять хотя бы приведенные выше строки старинной повести… Но, увы, даже в них заложена негативная информация! Задержите свой взгляд на словах: «кроме армейских пехотных офицеров».

Посмотрев «Роспись русским полкам 1812 года» Г. С. Габаева, уточним, что в составе Русской армии было

тогда 98 пехотных армейских полков. Кроме того, 6 пеших и 5 конных гвардейских полков, 14 гренадерских, 50 егерских, 4 морских, 36 драгунских, 11 гусарских и 5 уланских. Всего 131 полк. То есть получается, что почти половина служивших тогда офицеров отнюдь не «торжествовала на всех сценах». Причем это были офицеры тех самых полков, что в бою принимали и выдерживали основной удар противника, практически решая участь сражения. Уже потом в дело вступали гренадеры, кирасиры, гусары, которые опрокидывали и обращали вспять измотанного неприятеля. Им соответственно и доставались вся слава и награды, а также внимание общества. И вообще особенным вниманием пользовались не армейцы, а гвардейцы. Причем не только избранного общества, того, что именовалось великосветским, но и просто дворянства. Подтверждение тому легко найти в лермонтовском «Герое нашего времени»:

«…Я пошел бульваром, где встретил несколько печальных групп, медленно подымающихся в гору; то были большею частию семейства степных помещиков; об этом можно было тотчас догадаться по истертым, старомодным сюртукам мужей и по изысканным нарядам жен и дочерей; видно, у них вся водяная молодежь была уже на перечете, потому что они на меня посмотрели с нежным любопытством: петербургский покрой сюртука ввел их в заблуждение, но, скоро узнав армейские эполеты, они с негодованием отвернулись».

«Степные помещики» — это же дремучая провинция! И они отворачиваются от обладателя офицерского мундира! Но почему?

Прежде чем ответить, уточним одно из современных представлений. Известно, что офицер начала XIX века принадлежал к дворянскому сословию и соответственно являлся помещиком… Теперь обратимся к книге Дмитрия Целорунго «Офицеры Русской армии — участники Бородинского сражения». Проанализировав 1315 формулярных списков, историк дает такие данные:

Из титулованных дворян — то есть графов, князей и т. п., не имевших крепостных, происходили 1,6 % офицеров.

Из титулованных дворян-помещиков — 0,3 %.

Из дворян, не имевших крепостных, — 72,9 %.

Из дворян-помещиков — 3,1 %.

Остальные офицеры происходили из иностранных дворян, из обер-офицерских детей — то есть сыновей чиновников, не выслуживших потомственное дворянство, из иных сословий, вплоть до крестьян — последних было 1,2 %.

Среди офицеров-помещиков, составлявших 3,4 % от общего количества, 38 % имели от одной до пятидесяти крепостных душ; 24 % — от 51 до 100.

Если вспомнить рассуждения грибоедовского Фамусова:

Будь плохонький, да если наберется Душ тысячки две родовых, — тот и жених, то ясно, что по своим родовым состояниям подавляющее большинство офицеров «завидными женихами» не являлись. Стоит ли удивляться, что в 1812 году только 9 % офицеров были женаты?

Но, может, государево жалованье вполне обеспечивало все жизненные потребности верных слуг Отечества и престола?

В книге Аллы Бегуновой «Повседневная жизнь русского гусара в царствование Александра I» приводится следующий уникальный документ, датированный 27 сентября 1810 года:

«Великодушный ГОСУДАРЬ!

Нужда меня принуждает обеспокоить ВАШУ ОСОБУ. ВАМ неизвестно положение бедного офицера в Курляндии… Дороговизна здесь чрезмерная. Поневоле он вступает в долги, которые уплатить ему невозможно; военный министр может ВАШЕМУ ИМПЕРАТОРСКОМУ ВЕЛИЧЕСТВУ объяснить причину, побуждающую меня утруждать ВАС, ГОСУДАРЬ, следующею просьбой: 2 тысячи рублей уплатить всего, не откажите, достойный внук Великой Екатерины, отец подданных, просящему офицеру, клянусь честью и присягою, которою обязался служить верою и правдою и самому МОНАРХУ, что более утруждать его не стану…».