Загадочный виконт
Шрифт:
— Ну, разумеется.
— Ты можешь ей доверять и сам это знаешь. И я тоже ей верю — даже после всего, что ты мне рассказал. Регина ни разу мне не солгала. И она всегда держит слово — в этом я уже убедилась. Да и ты, думаю, тоже, если у тебя хватит честности признаться в этом наконец.
Маркус мысленно перебирал в памяти все, что произошло между ним и Региной. Да, она не лгала… хотя и не рассказала ему о том, что произошло между ней и братом. И разве он мог винить ее в том, что она стеснялась признаться ему в своей неграмотности? Бог свидетель, он
Да, Прекрасной, но жестокой даме он доверять не мог, зато Регине верил, как самому себе. Теперь он понимал, насколько несправедливо это прозвище. С каким ангельским терпением она сносила все вспышки его ярости! Как неистово пыталась защитить Луизу!
А как ангельски добра она была, объявив, что любит грубого, неотесанного дикаря, недостойного даже дышать с ней одним воздухом, не то чтобы делить с ней супружеское ложе! Оставалось только надеяться, что у нее хватит доброты еще раз простить его. Забыть, как он поступил с ней… что он сказал… Да имеет ли он право и просить-то ее об этом?!
— Вообще-то, — мягко добавила Луиза, — ты ведь тоже ее любишь. И это самое главное. Маркус молча перевел взгляд на место в конце обеденного стола, где по праву хозяйки должна была сидеть Регина. И сидела бы, если бы не он и его дьявольское упрямство и бешеный нрав…
— Не уверен. Я ведь знаю, что такое любовь…
— Не глупи. — Пальчики сестры сжали его руку. — Полюбить очень просто. Куда сложнее отыскать того, кто ответит тебе тем же…
Устами младенцев…
Луиза прижала одну руку к сердцу:
— Ну, для тебя самое трудное позади: все, что тебе нужно, — это просто любить ее. Потому что она-то в тебе души не чает. — И с едкой улыбкой добавила: — Одному Богу известно почему.
Маркус попытался засмеяться, но горло у него сдавило.
— Проклятие! Думаешь, я знаю?!
Неужели Регина до сих пор его любит? Она поклялась, что будет ждать, пока он одумается, но с тех пор столько воды утекло… У нее было довольно времени понять, что за чудовище ее муж. Не ожесточилось ли ее сердце?
Как раз в его духе — слишком поздно обнаружить, какой бесценный подарок он получил от судьбы! Какой же он глупец! Оттолкнул единственную женщину, которая искренне полюбила его, только лишь потому, что боялся повторить судьбу отца!
И поэтому пытался удержать ее возле себя. Но, дав волю своему дурному нраву, он сам заставил Регину бросить его.
Теперь, увидев темную сторону его души, захочет ли она вернуться? Пожелает ли жить с ним — в Лондоне или в имении, ему все равно! Нет — если у нее осталась хоть капля здравого смысла. Слишком поздно он понял, что она имела в виду, когда назвала Каслмейн тюрьмой. Потому что даже рай станет ею, когда тебя удерживают там против воли…
— Маркус, — тихо окликнула Луиза брата. — Как ты думаешь, можно ли устроить встречу между дядей Джорджем, Саймоном, Региной и нами?
Маркус тяжело вздохнул:
— Конечно. Но это займет день или два.
Вздох облегчения вырвался из ее груди.
— Так ты сделаешь
Как ему хотелось сказать «нет», посадить Луизу под замок — ради ее же собственной безопасности! Но теперь он понимал, что это было бы грубой ошибкой. Что с Луизой, что с его женой. Возможно, с Региной он совершил непоправимую ошибку, но он не намерен повторить ее, когда речь шла о Луизе.
— Да, ангелочек. Ты получишь свою месть.
И тогда, может, его жена найдет в своем сердце хоть каплю снисходительности к нему…
Глава 24
Привязанность к своей подопечной — чувство весьма похвальное. Но она не должна мешать объективности ваших суждений.
Время уже давно перевалило за полдень, а Регина, Сайсели и с ними Кэтрин сидели вокруг стола в старой детской особняка Айверсли. Регина низко склонила голову над сборником стихов одного из любимых поэтов леди Айверсли. Перед ней горкой лежали кубики с вырезанными на них буквами.
Регина пыталась прочитать первую строчку.
— Я… бра… бо… ро…
— Это слишком сложно! — запротестовала Сайсели.
— Нет-нет, ничего. — Регина водила пальцем от буквы к букве — в ее глазах все они выглядели практически одинаково. — Точно — это «о». Очень похоже на «р», правда?
По какой-то совершенно непонятной для нее самой причине ей было куда легче чувствовать буквы, чем просто запомнить, как выглядит каждая. Почему так, она не знала, но, обнаружив это еще в Каслмейне, поняла, что для нее это единственная возможность научиться читать. И конечно, терпение обеих женщин очень ей помогало.
Она сделала глубокий вдох.
— Я бро… бро-дил… оди… одиноки… что за черт?
А, одинокий!
Кэтрин кивнула.
Голова Регины раскалывалась на части от боли, но она не сдавалась, а кухарка Кэтрин дала ей какое-то снадобье, от которого мигрень как будто немного поутихла. Ей даже казалось, что с каждым днем она становится все менее свирепой. А может, она просто привыкла к ней, как предсказывал когда-то Маркус.
Регина невольно вздрогнула. Нет, она не должна думать о Маркусе… только не сейчас, когда она уже продвинулась так далеко! Иначе она опять расплачется и голова разболится еще сильнее. Нет, если она и позволит дать волю отчаянию, то ночью, когда никто не сможет увидеть ее слез.
Впрочем, она и так почти не спит.
— Я бродил одиноко, как… как обли… обло… О Господи, да что же это такое?! А-а-а… облако! Я бродил одиноко, как облако.
— Именно, — просияла Кэтрин. — У тебя получилось! Регина растерянно заморгала:
— Это что же… выходит, я одолела целую строчку?! Из настоящей книги, не из букваря?!
— Не из букваря, — эхом повторила Кэтрин.
— И я сама прочитала! — Не в силах сдержать ликование, Регина сорвалась со стула и, пританцовывая, прошлась по комнате. — Целое предложение!