Загадочный виконт
Шрифт:
— Тогда это твоя заслуга, дорогая, — ведь при одном только взгляде на тебя моя порочность возрастает во сто крат. Немногие женщины на это способны. — Маркус подошел к постели. В глазах его полыхал сладострастный огонь. — И уж совсем немногие обладают талантом получать от этого удовольствие.
Немного смущенная тем, что он счел ее такой же испорченной, как и он сам, Регина отвела глаза и огляделась. И зря — потому что взгляд ее тотчас же уперся в картину, висевшую как раз напротив кровати и не имевшую ни малейшей связи с китайским стилем, в котором была выдержана
— Чья это спальня? — спросила она у Маркуса.
— Моя.
— И твой отец позволил тебе повесить в спальне вот это?!
— Нет, — хмыкнул Маркус. — Я повесил ее, когда его уже не было в живых. — В глазах его мелькнуло озорство. — С некоторых пор мне страшно нравятся сирены.
— Вроде тех, что можно найти в шикарном борделе? — резко спросила Регина.
— Вроде тебя, — мягко уточнил Маркус. — Всего моего состояния не хватило бы оплатить такую красавицу, как ты, потому что ты поистине бесценна.
Жаркий взгляд мужа растопил захлестнувшее ее возмущение, оставив в душе какое-то смутное беспокойство. И еще жар. И совсем уж непонятно откуда взявшийся голод.
А Маркус в это время начал раздеваться. Он делал это не спеша, и взгляд его ни на мгновение не отрывался от тела новобрачной. Сначала он стащил с себя сюртук. Потом расстегнул жилет, нарочито медленно перебирая пуговицы и с тайной усмешкой наблюдая, как тяжело вдруг задышала Регина. Внезапно она заметила, как под тонкой тканью его панталон в самом низу живота появилась какая-то выпуклость. Она росла прямо на глазах, но Маркус не спешил.
Где-то в самой глубине ее тела что-то дрогнуло… потом сжалось… и Регина почувствовала тянущую, но сладкую боль. Ей казалось, она умрет, если он немедленно не коснется ее.
А Маркус между тем развязал и стащил с себя галстук, а потом, нагнувшись над Региной, дразнящим движением провел скользким куском шелка между грудей Регины, после — вдоль ее живота и затем пощекотал сокровенное местечко у нее между ног. Регина задохнулась — треклятый шелк удесятерил томившее ее желание, не дав при этом ни малейшего удовлетворения.
Она извивалась на постели, но Маркус, пощекотав еще раз ее грудь, швырнул галстук на пол.
— Теперь я догадываюсь, почему вас прозвали Драконом, — простонала Регина. — Потому что иногда вы ведете себя просто… чудовищно!
Маркус с ленивой усмешкой принялся расстегивать рубашку.
— Да, но ведь вам все это чудовищно нравится, разве нет? Наверное, потому что удовлетворяет вашу страсть к приключениям!
— Нет, у меня… — Регина, ахнув, замолчала. Потому что в этот момент Маркус стащил с себя рубашку. Его широченная грудь заставила бы рыдать от зависти любого борца, а прикрывавшая ее броня литых мускулов не оставила бы равнодушным ни одного скульптора. — Святители небесные! — изумленно простонала она.
Усмешка Маркуса стала шире.
— Похоже, моя внешность заслужила твое одобрение?
— Ты выглядишь как… как настоящее чудовище!
— Да? Ты считаешь? Что ж, раз так, значит, я и вести себя могу соответственно, — довольно хмыкнул он, прикусив ее сосок и слегка перекатывая его во рту. Из груди Регины вырвался полустон-полувздох. — Тебе приятно? — хрипло спросил он, сладострастно посасывая его.
— О-о-о… да… — выдохнула она, вцепившись пальцами в резную спинку кровати с такой силой, что побелели костяшки пальцев. Сама мысль о том, что он может делать с ней что угодно, доводила ее до экстаза.
— Хочешь еще? — Накрыв ладонью ее грудь, Маркус проложил цепочку поцелуев от ее шеи к животу.
— Да! Да! — прошептала Регина. — Еще, Маркус! Прошу тебя!
Регина повернула голову, и ей вдруг показалось, что зловредные сирены на картине смеются над ней. Уж они бы точно не стали умолять о большем, мелькнуло у нее в голове. Но почему-то ей не было стыдно — странно, но с Маркусом она становилась невероятно испорченной и нисколько не стеснялась этого.
Регина зажмурилась, чтобы не видеть их. Но в этот момент Маркус убрал руку с ее груди, заставив ее выгнуться дугой.
— Маркус… умоляю…
И вдруг его губы прижались к ее телу в том месте, где она совершенно этого не ожидала. Что он делает?! О Господи…
Ее глаза широко раскрылись. Каким-то образом примостившись между раскинутых ног Регины, Маркус осторожно раздвинул нежные складки и опустил голову, словно намереваясь поцеловать…
— Маркус! — совершенно ошеломленная подобным бесстыдством, запротестовала Регина. Она попыталась вырваться, но он держал ее крепко.
— Лежи тихо, дорогая. — В полумраке глаза его блестели, как у зверя. — Дракон обедает.
Не отрывая от нее взгляда, он прижался губами к ее трепещущему телу… к тем самым губам в самом сокровенном местечке у нее между ногами. Регина онемела — он целовал ее с такой же точно страстью, как перед этим, но не в губы, а… а там… И вдруг, будто одного этого было мало, язык Маркуса, словно раскаленное шило, раздвинул ее плоть, и обезумевшая Регина едва не лишилась сознания.
Святители небесные, да что же это такое?! Сладкое… безумие… или что-то еще? Она едва могла дышать. Впрочем, и думать тоже. В эту минуту она вообще ничего не могла — только целиком и полностью отдаться дикому наслаждению, которое дарил ей Маркус.
Самое странное и… и упоительное, что он пустил в ход не только язык, но и зубы! Это было потрясающе! Это шокировало, но… приводило в экстаз. Может быть, дело в том, что те потаенные местечки, которых касался Маркус, не были предназначены для ласк, столь греховных и… и сладких…
— Маркус… — простонала Регина. — Это… о-о… дорогой… Его язык бесстыдно ласкал ее, и Регина выгибалась дугой, словно моля о большем. Каждое жалящее его прикосновение, каждый легкий укус заставляли ее корчиться и извиваться в его объятиях, а с губ ее срывались хриплые стоны наслаждения.